Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник - Джим Батчер
Вы когда-нибудь слышали рык разгневанных волков? Не сказал бы, что этот звук способствует релаксации.
– Видал, как волк разбирается с бычьими мослами? – спросил я. – Впечатляющее зрелище. А по сравнению с ними человеческие кости все равно что жареная кукуруза.
– В центре Чикаго не бывает никаких волков! – возопил Рудольф, надежно отгородившийся от реальности. – Это все твои фокусы!
– Строго говоря, ты прав, – ответил я. – Это не волки, а оборотни. Но насчет фокусов ты погорячился.
Рудольф издал пронзительный писк. Так скрипят замерзшие дверные петли.
Откуда-то снизу донесся стон:
– Иисус, Мария и Иосиф! Рудольф, придурок, что ты творишь?
Рудольф тут же перевел взгляд на Брэдли.
Именно такого момента я и ждал. Я направил волю в защитный браслет на левом запястье, поднял руку повыше и прошептал:
– Defendarius.
Когда Рудольф снова взглянул на меня, между нами мерцала светопрозрачная полусфера. Щит искажал образы, и Рудольф теперь выглядел не таким рослым и поджарым. Пистолет у него в руке задрожал, но каким-то чудом не выстрелил.
– Черт возьми, что тут происходит? – проблеял Рудольф.
Брэдли поднялся на ноги. Вид у него был ошарашенный и весьма недовольный. Первым делом Брэдли с тревожным любопытством уставился на мой щит и легонько потряс головой. Затем повернулся к Рудольфу, осторожно положил руку ему на предплечье и надавил, заставляя опустить пистолет.
– Какого хрена? – Рудольф попытался стряхнуть его ладонь.
– Такого, что твоя жалкая карьера висит на волоске. – Брэдли надавил чуть сильнее.
Этот кубический парень был сильнее полудюжины Рудольфов. После недолгого сопротивления усатый щеголь сдался и опустил пистолет.
Посмотрев на меня, Брэдли обратил взгляд во тьму, где не прекращались порыкивания.
– Отзови их, Дрезден.
Я взглянул на Брэдли и крикнул:
– Ладно, ребята, спасибо! Похоже, у нас наладился диалог.
Рычание стихло. Наступила тишина. Я не сомневался, что Альфы отступили, да и заметил их только потому, что они сами захотели показаться.
Как я и говорил, хорошие ребята. А в образе волков еще лучше.
– Убери пушку, – велел Брэдли. – Прямо сейчас.
Рудольф бросил на него свирепый взгляд, но послушался. Я опустил левую руку и расслабился, позволив щиту померкнуть, и мы остались в сумраке, где виднелись только силуэты, пока наши глаза не привыкли к новому освещению.
– Я опишу это в рапорте, Брэдли, – предупредил Рудольф.
– Вперед, – равнодушно ответил тот. Я с трудом различал Брэдли, но понимал, что он внимательно смотрит на меня. – Я тоже умею писать. А вы только что направили оружие на гражданского без всякой причины.
– На чьей ты стороне? – прошипел Рудольф.
– Дрезден торопится, – напомнил Брэдли.
– Чего? – оторопел Рудольф.
– Не глупите, – хмуро посоветовал Брэдли. – При желании он перешагнул бы через наши трупы. Вам повезло, что остались живы. А насчет стрелковой дисциплины… Она у вас неважнецкая.
Красавчик Рудольф выругался и зашагал прочь.
Я проводил его взглядом, а затем посмотрел на Брэдли и протянул ему руку:
– Спасибо. И приношу свои извинения.
– Даже близко ко мне не подходите. – Брэдли поежился, отступил на полшага и кивнул на велосипед. – Езжайте по своим делам. Но держитесь от меня подальше.
Я же говорил. Единственные наши зеркала – это другие люди.
Какое-то время я грустно смотрел на темный силуэт Брэдли. Но недолго. Близился ведьмин час.
А вместе с ним приближалась титанша.
Так что я приналег на педали.
Глава 5
К замку Марконе, приземистому каменному зданию с башенками по углам, я подкатил в половине первого. В старинных держателях над бойницами горели самые настоящие факелы. На стенах дежурили стражники в броне – кто в современной, кто в классической. Из бесполезных машин у входа в замок соорудили нечто вроде двух концентрических баррикад, и, чтобы добраться до двери, требовалось обойти обе преграды по синусоиде, причем на глазах у вооруженных эйнхериев.
Дюжинами сновали вестовые, все на велосипедах. В воздухе пульсировали всполохи магической энергии, повсюду оживали обережные чары и охранные заклинания, причем весьма серьезные, для создания которых требуется немалое время, а над замком кишмя кишели крылатые силуэты.
Но я нисколько не смутился и уж тем более не испугался.
Справа от двери замка стояла женщина, а слева еще одна, точно такая же. Обе в черной коже и кольчугах, длинноволосые, но с выбритыми висками. Оружия у них я не заметил, если не считать черных и очень твердых на вид ногтей, а черные глаза – то есть полностью черные, без намека на белки – смотрели умно и безжалостно.
На подходе к двери я сбавил скорость, и две пары черных глаз уставились на меня, как двуствольные ружья.
– Смотрите-ка, кто здесь! – воскликнул я. – Ха и Эм[6]. Как жизнь, девчата?
– Сейдрмадр, – сказала та, что слева. Буду называть ее Ха, поскольку, если честно, я не смог бы отличить их друг от друга.
– Рожденный от звезд, – пробурчала Эм. – И все равно я думаю, что его следует разорвать на куски.
– Это самый логичный план действий, – согласилась Ха.
Двадцать пальцев с очень неприятными на вид когтями пришли в боевую готовность.
Эти девицы – персональные телохранительницы Ваддерунга, и я их побаиваюсь. Поверьте, никто не пожелает связываться с теми, кому сам Одноглазый доверил последнюю линию обороны.
С другой стороны… Не люблю забияк.
– Полегче, дамочки, – сказал я. – Или проверим, как вам работается при абсолютном нуле.
Две головы синхронно склонились набок.
– Зимний Рыцарь, – сказала Эм.
– В самый неподходящий период сезонного цикла, – заметила Ха.
– Вероятность пятьдесят процентов, что перед смертью он нейтрализует одну из нас.
– В результате конфликта с этим сейдрмадром возможно двадцатипятипроцентное снижение уровня личной охраны шефа.
– Неприемлемо, – заключила Эм.
– Неприемлемо, – согласилась Ха.
Спрятав за спину руки со страшными когтями, обе вернулись к строевой стойке вольно и принялись сканировать взглядом ночь так, словно меня не существовало.
– Что ж, мне тоже было приятно повидаться, – сказал я. – Что вы предпочли бы найти в рождественской корзинке? Живых мышей или колокольчики из прессованного зерна?
Этими словами я вернул их внимание. Обе головы вновь склонились набок.
– Легкомыслие, – произнесла Ха.
– Безумие, – добавила Эм.
И обе метнулись ко мне.
Трудно объяснить, насколько стремительным было это движение. Я начал вскидывать руки, и, когда они находились примерно на уровне пояса, удар в грудь швырнул меня на бетон. За ним последовало резкое карканье – оглушительное, громче пневматического автомобильного гудка, – треск разрываемой плоти, рычание и… всплески?
Секунду-другую я лежал как очумелый и не мог продохнуть. Ха – если это была она – сидела на мне верхом, обеими ногами сжимая бока и упираясь ладонями в грудную клетку. Но смотрела она не на меня.
