Князь Света. Порождения Света и Тьмы - Роджер Желязны
– Нет, это будет вопреки моим этическим принципам.
– Не говори мне об этике, ты, самый человечный человек! Поставщик всех сортов опиума, которые только ни выберет для себя народ! Адвокат-святоша для раздавленных жизнью!
– И тем не менее я не способен оставить человека умирать.
– Ну хорошо… Эй! Кто-то побывал тут до нас, чтобы придушить жабу!
Мадрак глядит на кубок.
– Я слышал россказни, что в крохотных, лишенных воздуха склепах они могут протянуть целые века. Интересно, давно ли сидит здесь эта? Если бы только она была жива и могла говорить! Подумай только, о каких славных деяниях могла бы она нам поведать.
– Не забывай, Мадрак, что я поэт, и, будь любезен, оставь подобные домыслы тому, кто способен рассуждать об этом, не меняясь в лице. Я…
Тут Врамин подходит к окну.
– А вот и гости, – говорит он. – Теперь мы можем с чистой совестью оставить здесь этих ребят.
Водруженный, словно статуя, на зубчатой стене бастиона, ржет Бронза, как паровая сирена, и делает тремя из своих ног стойку. Затем испускает он в предрассветную мглу лазерные лучи, и мигают, моргают ряды его глаз.
Что-то приближается, пока еще не видимое сквозь пелену пыли и ночную тьму.
– Ну что, пойдем?
– Нет.
– Согласен с тобой.
И они в согласии ждут.
Секс-комп
В наши дни всем хорошо известно, что некоторые машины занимаются любовью – и не только в смысле метафизических писаний блаженного Яшке Механофила, который рассматривает человека в качестве сексуального органа создавшей его машины, чье существование необходимо, чтобы, производя поколение за поколением машинерию, свершил он наконец судьбу механизма; на его взгляд, все типы механической эволюции протекают через человека – до тех пор, пока не сослужит он до конца свою службу, не будет достигнуто совершенство и не придет пора свершить Великую Кастрацию. Блаженный Яшке, конечно, еретик. Как было доказано при обстоятельствах слишком многочисленных, чтобы их здесь упоминать, всякой машине как единому целому нужен пол. Теперь, когда машина и человек сплошь и рядом меняются компонентами, а то и целыми системами, в любой точке человеко-машинного спектра может стартовать полноценное существо и пробежаться по всей его гамме. Человек, этот самонадеянный орган, достиг, таким образом, своего апофеоза или единения со Всеблагой Сочленилкой через жертвоприношение и искупление, как оно всегда и бывало. Изобретательство имеет ко всему этому непосредственное отношение, но изобретательство, конечно, не более чем форма механического вдохновения. Нельзя больше говорить о Великой Кастрации, нельзя больше отрывать машину от ее созидания. И посему человек должен остаться – как часть Большой Картины.
Каждый знает, что машины занимаются любовью. Конечно, не в вульгарном смысле этого слова, наподобие тех мужчин и женщин, которые – не будем вдаваться в тонкости экономической мотивации – сдают свои тела внаем на год-другой той или иной коммерческой компании, и их соединяют с машинами, чтобы внутривенно питать, изометрически тренировать, притушить сознание (или, если пожелаешь, оставить его включенным), но главное – чтобы через имплантированные в мозг каналы стимулировать соответствующие движения – из расчета не более пятнадцати минут на один жетон – на ложах крупных клубов удовольствий (все более и более модных и в лучших домах, и в дешевых забегаловках) ради развлечения и забавы себе подобных. Нет. Машины занимаются любовью через посредство людей, но после многочисленных обменов функциями все равно делают они это обычно духовно.
Полюбуйтесь, однако, на уникальное, только что возникшее явление: Оргазмотрон Плежа-Комп – компьютерный оракул, который в состоянии ответить на безбрежный океан запросов, – и так и сделает, но только с удовольствием, пока пользователь сможет его должным образом стимулировать. Многие ли из вас входили в программно обеспеченный будуар, чтобы поднять и уладить важнейшие вопросы, и обнаруживали, как быстро пролетает время? Совершенно верно. Кентавр навыворот, то есть человек ниже пояса, секс-комп этот представляет лучшее из обоих миров в их слиянии. За всем этим фоном кроется любовная история – о том, как входит в Комнату Вопросов мужчина, чтобы спросить у тамошней машины о своей возлюбленной в настоящем и будущем. Такое случается всюду, всегда, и не часто отыщешь еще что-либо столь же нежное. Подробнее об этом потом.
Глава делегаций
И вот появляется Гор, он видит на стене Бронзу, останавливается и молвит:
– Открывай эти проклятые ворота или я вышибу их!
На это Врамин бросает через стену:
– Не я закрывал их, не мне их и отворять. Входи как знаешь или глотай пыль.
Гор вышибает тогда ворота, чему Мадрак слегка дивится, и поднимается по винтовой лестнице на самый верх самой высокой башни. Войдя в комнату, он не слишком-то дружелюбно оглядывает поэта и воина-жреца и спрашивает:
– Кто из вас не давал мне войти?
Оба шагают вперед.
– Два дурака! Знайте же, что я – бог Гор, явившийся прямо из Дома Жизни!
– Извини, что нас это не очень-то впечатляет, бог Гор, – говорит Мадрак, – но и нам никто, кроме нас самих, не давал войти сюда.
– Как называть вас, мертвецы?
– Врамин, к твоим услугам – более или менее.
– И я, Мадрак.
– А! Я немного наслышан о вашей парочке. Почему вы здесь и что это за падаль на столе?
– Мы здесь, ваше благородие, в основном потому, что больше нас нигде нет, – говорит Врамин, – а на столе, как ты видишь, два человека и жаба, и каждый из них, должен заметить, лучше тебя.
– Дешево достаются затруднения, – говорит Гор, – хотя расплатиться за них может оказаться и не по силам.
– Что, хотел бы я знать, привело столь скудно одетого бога мести в эту золотушную дыру? – спрашивает Врамин.
– Ну как же, конечно, месть. Не попадался ли в последнее время на глаза кому-либо из вас, бродяги, Принц-Который-Был-Тысячью?
– Не кривя душой, скажу, что нет.
– И я.
– Я здесь, поскольку ищу его.
– Почему здесь?
– Один оракул счел, что это подходящее место. И хотя я не в восторге от перспективы сражаться с героями – а я знаю, что вы таковы, – кажется мне, что должны вы принести извинения за то, как меня встретили.
– Ты рассуждаешь вполне по-божески, – признает Мадрак. – Знай, что были мы взбудоражены недавней битвой и что провели несколько часов в весьма раздосадованном расположении духа. Может, мы хлебнем доброго красного вина, дабы подтвердить наши чувства, – тем более что, вне всякого сомнения, это единственная фляга подобного напитка во всем этом
