Хроники Птицелова - Марина Клейн
– Я пошла не по тому пути, наверное, но по-другому не могло получиться, потому что там была пропасть, – объяснила я.
– Это нас не волнует, ты здесь, и значит, не можешь вернуться, поэтому книгу мы тебе не отдадим, потому что ты не сумеешь ее прочесть. Нас смущает, что в тебе нет ничего птичьего, но в конечном итоге это не так и важно, главное, что ты можешь говорить по-нашему и поэтому останешься здесь и будешь жить, как мы, – сказал Птицечеловек.
– С чего это вдруг? – возмутилась я.
– Потому что ты Птицелов, а все Птицеловы в конце концов попадают сюда, – уперся он.
Еще новости! Мне стало тоскливо и немного страшно. Совсем не хотелось здесь оставаться. Все внутри меня бунтовало против этого места, хотя оно было по-своему приятным. Но, во‐первых, во мне пока действительно не имелось ничего птичьего. Во-вторых, непрекращающееся жужжание неприятно крутилось в ушах и било по голове. В-третьих, я безумно хотела вернуться к тебе.
– А с чего вы взяли, что сейчас именно конец концов? – спросила я.
– Это не в нашей компетенции, поэтому мы точно не знаем, но отсюда обычно не возвращаются, – объяснил Птицечеловек.
– Но я должна была найти книгу, и я ее нашла, так что теперь ее необходимо прочитать, чтобы освободить мир от троеградцев, – возразила я.
– Нет нужды снова возвращать ее в мир людей, мы сами ее прочитаем, – заверил Птицечеловек.
– Докажите, не то я пожалуюсь Симургу или Мейстеру Экхарту, – пригрозила я.
Птицечеловек недоуменно моргнул и вроде бы даже пожал плечами – под широкой мантией нельзя было толком разглядеть. Затем он встал и пригласил меня следовать за собой. Пошел он в заросли деревьев, которые, похоже, окружали каждый двор плотной стеной.
Насыщенно-зеленое и пахнущее свежестью, это место было обманчиво приятным, а на самом деле пугало гораздо сильнее, чем сами птицелюди. Деревья здесь росли так плотно, что пройти между двух стволов вдвоем было нельзя, зато заблудиться в трех соснах – хотя это были вовсе не сосны – не составляло труда, так же как и врезаться в какого-нибудь птицечеловека, выходящего из-за дерева. Любой, кто бродил здесь, волей-неволей выныривал к случайному встречному неожиданно.
Я и мой проводник чудом избежали пары таких столкновений и наконец выбрались на открытое пространство. Это был огромный утес, поросший травой. На его краю стояли птицелюди. Каждый одной рукой прижимал к себе гнездо, кто большое, а кто поменьше; они запускали в них пальцы и бросали что-то вниз, словно внизу было вспаханное поле, которое они вознамерились засеять таким вот необычным способом. Из любопытства я попросила своего проводника подождать, подошла к ним и глянула вниз.
Там оказалось не поле, а темная заводь, вода в ней была почти черной. Птицелюди доставали из гнезд всякую всячину – бусинки, брошки, стеклышки, обрывки фольги – и бросали ее вниз. Россыпи блестяшек несколько секунд красиво колыхались на поверхности, а потом уходили в бездну, образуя в ней живописный снегопад.
– Что это вы делаете? – спросила я.
– Звезды, – ответил ближайший ко мне птицечеловек, бросая в воду обломки ложек, звенья цепочек и прочий мусор.
– Они имитируют звездный свет, – сказал мой проводник.
Мне стало больно от того, что, оказывается, красивейший свет, которым украшено ночное небо, всего лишь фикция.
– Но разве звезд не существует на самом деле? – спросила я почти жалобно.
Проводник моргнул своими круглыми птичьими глазами, прищелкнул клювом и прояснил: существуют, конечно, но люди разучились их видеть, вот и приходится выкручиваться, не то, не приведи Господь, заинтересуются, куда исчезли звезды, и, как обычно, придут не к тем выводам, к которым следовало бы.
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться с ним. Если звезды вдруг пропадут, люди построят тысячи предположений, что не так с небом, самими звездами – всей Вселенной, но только не с ними самими.
Мы отошли от утеса и двинулись вдоль древесного лабиринта. Потом свернули и направились навстречу мутной серой завесе. Она выглядела не как туман, а скорее как призрак заблудившейся пылевой бури, и проходить сквозь нее совсем не хотелось. Но мой проводник смело пошел вперед, и я, горестно вздохнув, последовала за ним.
В облаке пыли не было видно решительно ничего, так что в конце концов я взялась за край мантии птицечеловека и зажмурилась. Так мы шли какое-то время, пока мой проводник не остановился, и я вместе с ним. Открыв глаза, я увидела каменистую землю, на которой расселись странные создания. Они напоминали одновременно и людей, и сожженные деревья. Совершенно черные и непостижимо худые, лишенные глаз, они отчаянно шарили длинными паучьими пальцами по каменной поверхности, непрестанно что-то ища и не находя.
Я хотела спросить, кто эти несчастные создания, но тут увидела, как над ними возвышается, сидя на каменном уступе, словно на языческом троне, знакомая фигура с бледной кожей, исполосованной чернильными знаками, и огромными черными крыльями за спиной. Мы случайно встретились взглядами, и его прищуренные глаза пронзили меня такой уничтожающей суровостью, что я невольно отступила на шаг.
Но, удивительное дело, он сразу отвернулся, будто мое присутствие делало его положение несколько неловким.
Пока я растерянно топталась на месте, ко мне подползло одно из черных существ. Оно забегало пальцами по моим ногам, словно они могли быть покрыты шрифтом Брайля. Ничего не найдя, оно подняло голову и, распахнув рот, тоскливо завыло. Остальные подхватили его вопль.
Асфодель и крылом не повел. Даже взгляд не скосил.
– Что им нужно? – спросила я, исполненная сочувствия и готовая дать им все, что только смогу. Как они страдали!
– Им нужны книги, слова, все что угодно, лишь бы было написано, – ответил птицече-ловек.
– Неужели это Чтецы? – перепугалась я.
– Только те, кто не исполнял свой долг, – объяснил мой проводник и добавил, что те Чтецы, которые нам нужны, находятся дальше. Несколько успокоенная, я направилась за ним. Что бы ты ни сделал, долг Чтеца, я была уверена, выполнял добросовестно, да и вряд ли твой Ангел позволит тебе влачить такое ужасное существование.
Каменная земля пошла под уклон. В низине раскинулся огромный лабиринт, он тянулся вперед до самой бесконечности. Я бы сказала – горизонта, но здесь горизонта не существовало. Лабиринт состоял из книг, положенных одна на другую, его стены были довольно низкими, в половину человеческого роста, но они тянулись так далеко, что я была уверена – здесь собрали все книги, которые только существовали.
В лабиринте находились добросовестные Чтецы. Они сидели, облокотившись на книжные стены, и, конечно, читали. Делали они это пугающе быстро. Я
