Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
В какой-то момент перед мысленным взором вспыхнуло. Вспомнились потоки силы, огибающие планету и питающие щит, хранивший этот мир от проникновения извне. Их мизерная часть отклонилась от курса, мгновенно преодолела огромное расстояние от поверхности жизненного слоя до пещеры, пронизала…
А дальше Кай ничего не запомнил. Очнулся по-прежнему на нитях, только монстра больше не было рядом. Существо находилось у стены возле самого потолка: выпивало того, кто назвался новым империусом.
То ли светлый что-то ощутил (магом он являлся сильным, вполне мог), то ли правильно подгадал время и вернулся насладиться гибелью «отродья» или его согласием. Монстр же, отпрянув от внезапно проявившей несговорчивость добычи, мгновенно переключился на новую — более питательную и живую: сиганул к отворившейся двери, пронзил передними лапами тело, утащил повыше.
Кай читал байки Женькиного мира. В них почему-то считали самой ценной — последнюю каплю крови. Вот только монстр, видать, о том не имел ни малейшего понятия, руководствуясь лишь собственными вкусовыми пристрастиями и разумным доводом: тело, в котором больше сил, питательнее. Кровь светлого была для него не просто проводником в реальность, а лакомством.
Создатель искусственного пространства закрывает его от посторонних. Он способен протащить туда любого, нехитрым способом: взяв за руку и перетянув через порог. Вот только светлый мерзавец такого не делал. Видимо, желал оставаться для своих по-прежнему пресветлым, не желал показывать свою склонность к жестокости и пыткам. А может, просто не учел, не подумал, будто здесь ему может понадобиться помощь и спасение. Империус притворил за собой дверь, потому, если кто и остался снаружи, помочь ему не мог. Ну а потустороннему монстру способен противостоять лишь темный маг, не человек и не светлый одаренный — это правило не давало осечек никогда.
Самозваного империуса стоило уничтожить, потому Кай ничего не предпринимал до тех пор, пока монстр не убил того окончательно. Только затем Кай начал очень осторожно перемещаться по нитям, позвал тень, и та откликнулась, встала за плечами, обняла, защищая.
Хранить реальный мир от потустороннего… все равно какой из существующих — не просто долг некроманта перед живыми, это его глубинная суть, истинное предназначение. Только ради него некроманты рождаются, живут и погибают. Потому Кай ни мгновения не сомневался, что станет делать. Когда он полз по нитям, у него дрожали руки и ноги, пот заливал глаза, сердце стучало, как у загнанного барсовока. Вот только, если тварь обретет материальность, ему станет хуже в сотню тысяч раз. И всем иным — тоже. Поскольку выйти из искусственного пространства способен любой, достаточно сильный, если обнаружит выход или проломит для себя новый. Способен ли на такое голодный монстр? Наверняка.
Тварь медленно менялась: Кай замечал возникающие на призрачной шкуре бурые шерстинки, пропалены на не до конца сформированном теле превращались во вполне реалистично выглядящие шрамы.
Светлый не умер мгновенно, пытался отбиваться, пусть то и не имело смысла. Однако его слишком быстро отравляла слюна твари. Каю она не могла доставить вреда, а империуса разъедала: кожа истончалась и облезала, обнажая мясо, тело буквально разваливалось на куски. Тварь похрюкивала, поглощая, все сильнее материализуясь. Она и не заметила, когда Кай положил руку ей на спину.
То, что недавно являлось светлым магом, с влажным чавканьем рухнуло на пол у стены. Однако тварь не спешила поворачиваться, застыла, словно не решаясь что-либо предпринять, будто подпав под заклятие. Кай не стал ни ждать, когда монстр отомрет, ни раздумывать о столь странной реакции. Он начал проговаривать про себя слова, а вокруг принялась раскручиваться радужная воронка.
Рассказывали, отзыв самых сильных монстров временами приводил к засасыванию на изнанку бытия и самого некроманта. В таком случае он воплоти оказывался на той стороне. Наверное, кому-то даже удавалось возвратиться, но, если это и происходило, рассказывать никто не спешил. Тварь засосало в воронку с отъявленным визгом, ударившим по ушам. Кай стер кровь, пошедшую из правой ноздри. Его тоже начало затягивать. Он изо всех оставшихся сил вцепился в паутину, но пальцы соскользнули, его понесло в раззявленный зев. Однако стоило коснуться мглы внутри воронки, как Кая ослепило, а затем вытолкнуло с такой силой, что он пролетел до центра пещеры и повис на нитях, как в люльке.
Вот только рассказывать о том Женьке ему не особенно хотелось. По крайней мере сейчас. Тем более, не желал он, чтобы Женька видела останки. Конечно, в истерику не впадет — не тот склад характера — но все равно стоит оберегать душевное здоровье тех… кого любишь.
— Кай?.. — позвала она. Видно сидеть и пялиться на его распростертое тело ей надоело.
— Ты знаешь, что тебя здесь не должно быть? В смысле вообще, — поинтересовался он. — Это пространство создано искусственно и никто, кроме создателя…
— А я — читер теперь, — улыбнулась Женька.
— И кто этот неведомый зверь?
— Тот, кому правила не указ.
— Правила мы с тобой и так попираем десятками на дню, — прошептал Кай, открывая глаза и поднимаясь на локте. — С законами, в том числе физическими, однако, сложнее.
И тут ее прорвало. Вероятно, у настоящих лихописцев нескончаемый поток слов, начинающий из них литься, заменяет истерику. Кай выговариваться не мешал, наоборот, ему было интересно. Смерть Лео, пусть он и знал о ней, наполнила душу грустью, быстро преобразовавшейся в светлую печаль, когда Женька поведала, кто именно пришел за наставником, чтобы препроводить на ту сторону. Уничтожение Сестрия же не оставило ничего, даже краткого удовлетворения.
— Здесь где-то должна быть дверь, — сказал Кай, когда Женька выговорилась, а он нашел в себе достаточно сил, чтобы не только подняться, но и стоять, не рискуя упасть, и идти, не шатаясь из стороны в сторону. — Только мы вряд ли откроем.
— Зачем нам пытаться ее открывать? — удивилась Женька. — Ты разве не слушал? Магия перемещений работает. И плевать ей на можно и нельзя.
— Слушал, — возразил Кай. — Понял. Но, видимо, не могу осознать. А мое имя, значит, универсальный ключ?
— Угу, — Женька своевременно ухватила его за руку.
— Попробуем, — сказал Кай с сомнением и представился: — Кайринглин Дарвейн Нестра-Лейн.
Последнее мог не добавлять. Пол ушел из-под ног уже после произнесения первых двух слов, но Кай упрямо договорил, поскольку не считал свое имя полным без упоминания названного и единственного настоящего отца.
