Магнолия императора - Лю Ляньцзы
– Ваше Высочество, спасибо, что пришли мне на помощь. Без вас я бы стала всеобщим посмешищем.
– Не стоит благодарности, ваньи, – сухо ответил принц и сел за свой столик.
Только сейчас я заметила, что принц Цинхэ строен и величав, что он умеет держаться с достоинством и изяществом, как прекрасное дерево, что он красив, как «Гуаньинь у воды и под луной» [151]. Он уже не был тем безрассудным наглецом, который разозлил меня совсем недавно. Я посмеялась про себя: каким бы свободолюбивым принц ни был, перед посторонними он должен притворяться паинькой. Я переводила взгляд с одного принца на другого и размышляла. Принц Цишаня Сюаньсюнь был заурядным человеком, без каких-либо достижений. Принц Жунаня Сюаньцзи, несмотря на боевые заслуги, не казался мне достойным человеком. К тому же отец наложницы Хуа, Мужун Цзюн, находился под его командованием. Поэтому с ним надо быть особенно осторожной. Принц Пинъяна Сюаньфэнь, хотя и не достиг совершеннолетия и был сыном женщины из простой семьи, всегда вежливо общался с людьми, что выдавало его благородную натуру. Никто даже не думал смотреть на него свысока. Именно принц Сюаньфэнь был самым талантливым и выдающимся среди всех принцев Сюань. Но самым известным был, конечно, Сюаньцин, правда, чаще всего о нем говорили не из-за его талантов, а из-за необычной манеры поведения и красивой внешности.
Сюаньлин потянул меня за руку и усадил рядом с собой. Потом он вновь заговорил с шестым принцем:
– Брат, ты ведь умело слагаешь стихи. Может, ты сочинишь стих о танце ваньи Чжэнь?
– Брат, ты, должно быть, шутишь, – ответил принц Цинхэ. – Но я готов представить на твой суд скромный плод моих усилий.
Ему тут же принесли все необходимое для письма. Сюаньцин сосредоточенно смотрел на бумагу, над которой порхала писчая кисть. Через некоторое время он взмахнул рукой, оставляя последний росчерк, и передал исписанную бумагу евнуху Чану, чтобы он отнес ее императору. Сюаньлин пробежался глазами по строкам и довольно улыбнулся.
– Мне нравится! – воскликнул он, а потом начал нараспев зачитывать только что сочиненный стих: – «В южной стране живет красавица и славится изящными танцами. Когда танцевала она на осеннем празднике, ее рукава взмывали ввысь и проносились сквозь облака и дожди. Изящная, как орхидея, стремительная, как летящий дракон. Ее красота останавливает реки, ей завидуют все красавицы мира. Беспредельна плавность ее движений, бесконечны сложные позы. Она как лотос, пробивающийся сквозь воду, как снег, кружащийся на ветру. Все оборачиваются на звон ее сережек, а когда поправляет она рукава, хочется вновь ее увидеть. Я боюсь, что не успею ее поймать, и улетит она, как встревоженный лебедь» [152]. – Сюаньлин так вдохновился стихами, что читал все громче и громче. Нараспев прочитав последнюю фразу, он тихонько рассмеялся. – Брат, а ты стал писать стихи намного лучше. В каждом предложении лишь по пять иероглифов [153], но пока я читал, перед моими глазами вновь возник образ танцующей Хуаньхуань.
После слов императора все присутствующие начали громко нахваливать стихи принца Цинхэ и хлопать в ладоши. Только принц Жунаня не присоединился к бурным овациям. В его глазах читалось презрение к брату-поэту. Он поставил на стол опустошенную чарку и неодобрительно оглядел гостей. Его жена дернула его за рукав, как бы намекая, что не стоит портить всеобщий радостный настрой. Я сделала вид, что не заметила этого, и, скромно опустив глаза, сказала:
– Сегодня я не только насладилась поэтическим талантом шестого принца, но и получила от него похвалу. Я очень счастлива.
Императрица одобрительно кивнула и улыбнулась.
– Хотя император не так силен в стихосложении, но он всегда честно оценивает чужое творчество. Если император говорит, что стихи хороши, значит, так и есть.
С лица Сюаньлина не сходила довольная улыбка. Он посмотрел в мою сторону и сказал:
– Хуаньхуань, ты лучше всех в гареме разбираешься в поэзии. Не хочешь ли ты ответить принцу стихами?
Я улыбнулась, про себя придумывая, как бы тактично отказаться, но, подняв голову, я заметила усмешку на лице принца Цинхэ. Он стоял, заложив руки за спину, и смотрел на меня со снисходительной улыбкой. Он отпил вино и сказал:
– Я давно знаю, что среди наложниц встречаются талантливые поэтессы. Это и наложница Чжо, и наложница Бань, та же наложница Мэй, а еще наложница Юй. Я был бы не против услышать творение ваньи Чжэнь. Уж не откажи мне в этом удовольствии.
Я немного подумала, а потом взяла палочку из слоновьей кости и стала ритмично постукивать ею по чашке из горного хрусталя.
– Мой новый наряд промок из-за пота. Лег-кая шелковая юбка стремительно движется, когда я танцую. Я не найду тени в опавших цветах и деревьях вокруг, но среди кружащихся лепестков я чувствую любовь [154]. – Закончив читать стихотворение, я с нежностью посмотрела на Сюаньлина и кокетливо улыбнулась: – Я не так талантлива, как принц. Наверное, мое неуклюжее сочинение лишь насмешило вас.
В глазах принца Сюаньцина появился озорной блеск. Он скользнул по моему лицу взглядом, и мне показалось, будто по моей щеке провели мягкими перьями. Когда уголки его рта чуть приподнялись в мимолетной улыбке, я вспомнила о редких лучах зимнего солнца, скользящих по снегу и льду.
– Какая красивая фраза: «но среди кружащихся лепестков я чувствую любовь». – Принц перевел взгляд с меня на императора. – Ваньи не только умная и талантливая, но еще и нежно любит своего государя. Брат, а тебе везет в любви. – Сюаньцин поднял чарку с вином и на весь зал сказал: – Я пью за Его Величество и ваньи Чжэнь!
Принц залпом выпил вино и поставил чарку на стол. Сюаньлин выпил вместе с ним, а потом взял меня за руку и прошептал:
– Пей осторожно. После танцев можно запросто поперхнуться.
– Спасибо за заботу, Ваше Величество, – я улыбнулась, глядя на него с любовью, – но я больше не буду пить. Я уже и так пьяна.
– Тогда я выпью за тебя.
Сюаньлин взял мою чарку и залпом опустошил ее. Потом он подозвал евнуха Ли Чана и сказал:
– Запишите стихи, которые сочинили шестой принц и цзеюй Чжэнь, и поместите их в библиотеку.
Ли Чан, будучи умным мужчиной, быстро понял, что на самом деле хотел сказать император. Он поклонился мне и воскликнул:
– Поздравляю, госпожа цзеюй!
Императрица рассмеялась:
– Почему бы сразу не издать указ, что наложнице Чжэнь присваивается титул третьего ранга – цзеюй?
Все присутствующие встали и торжественно подняли бокалы.
– Поздравляем цзеюй с новым
