Гарри Тертлдав - Возвышение Криспа

Доктора щупали его, и тыкали пальцами, и уходили, качая головами. Анфим приказал, чтобы больного осмотрел жрец-целитель. Жрец впал в транс, но, очнувшись, смущенно признал свое поражение.

– Простите, ваше величество, однако болезнь его не имеет причины, которую мог бы исцелить мой дар, – сказал он Автократору.

Было это спустя несколько дней после того, как Криспа хватил удар. Первые дни Анфим практически не отходил от него, постоянно давая евнухам ценные указания, как лучше ухаживать за Криспом. Некоторые из указаний были и вправду ценными; так, например, он велел евнухам переворачивать больного с боку на бок, чтобы не образовались пролежни. Но, видя, что Крисп не обнаруживает готовности вскочить на ноги и продолжать как ни в чем не бывало выполнять свои обязанности, император вскоре потерял к нему интерес и стал навещать все реже и реже.

Хотя вскочить на ноги Крисп действительно не мог, однако мало-помалу начал поправляться. Не вернись к нему силы, пусть даже медленно, пусть даже по капле, он наверняка бы помер либо от голода, либо от отека легких. Выздоровление шло настолько вяло, что Крисп поначалу не замечал его признаков: кто же, скажите на милость, обращает внимание на способность моргнуть или кашлянуть? И все же после этих незаметных успехов он научился глотать, а потом и жевать мягкую пищу.

Говорить он по-прежнему не мог. Это требовало от мускулов слишком уж изощренных усилий. Крисп радовался и тому, что заново научился улыбаться и хмуриться. Младенцы тоже не знают иных способов, чтобы выразить свое настроение.

Крисп особенно ценил вернувшуюся способность к мимике, когда его навещала Дара. Она нечасто заглядывала в его спальню – во всяком случае, гораздо реже Анфима. Но если Анфиму посещения быстро надоели, то Дара продолжала приходить и позже.

Порой, взяв у евнуха чашку и ложку, она усаживала Криспа и кормила его. У Барсима, Тировизия, Ланкина и прочих постельничих это выходило куда более ловко, но Крисп все равно был растроган. Евнухи заботились о нем по обязанности; Дара – исключительно по собственному желанию. Улыбка позволила ему выразить ей свою благодарность.

Хотя Крисп и не мог ей ответить. Дара с ним разговаривала. Рассказывала дворцовые сплетни, делилась понемножку новостями из большого мира. Петроний, как выяснилось, продвигался к захваченному макуранцами Васпуракану, однако продвигался медленно. Молниеносный поход на Машиз оказался несбыточной мечтой. Кое-кто из генералов начал ворчать. Одного из них, некоего Маммиана, Петроний даже отправил в тыл, назначив наместником западного побережья – провинции богатой, но такой мирной, что для настоящего вояки это было хуже смерти.

Сгинул бы Петроний в своем походе, Крисп слезинки бы не проронил – напротив, если бы состояние позволяло, заплясал бы по комнате. О Мавре не было ни слуху, ни духу, но Крисп надеялся, что с ним все в порядке.

Куда меньше понравилось Криспу то, что план Петрония насчет Кубрата удался в точности как предсказывал Севастократор. Наемники Арваша Черного Плаща, напав на кубратов с севера, удержали их от масштабных набегов на империю.

– Говорят, Маломир может даже потерять свой трон, – сказала Дара Криспу как-то теплым летним вечером. Желая услышать побольше, он округлил глаза, словно бы говоря: я весь внимание. Но Дара, вместо того чтобы продолжать рассказ о кубратах, выглянула в коридор. – Тихо сегодня, – проронила она. В глазах ее вспыхнула ярость и боль – то самое сочетание, которое Криспу доводилось видеть и раньше. – Само собой, тихо! Анфим загулял уже с полудня, и одному благому богу известно, когда он соизволит вернуться. А придворные, естественно, тоже не упустили шанса поразвлечься.

Смех императрицы был полон горькой самоиронии.

– А мне даже это недоступно, пока ты в таком состоянии, Крисп! Я соскучилась по тебе больше, чем сама ожидала. Хотел бы ты, если б мы могли… – И Дара хриплым шепотом поведала о своих желаниях. То ли воображение у нее было необузданное, то ли она слишком долго об этом думала, но Крисп почувствовал, как в нем поднимается жар, не связанный с погодой. Поднялось и еще кое-что; функции организма, не управляемые сознанием, хуже всего поддавались действию Петрониевой магии.

Дара увидела, что натворили ее речи. Оглянувшись мельком на дверь, она протянула руку и погладила его через одеяло.

– Грех упускать такой момент! – сказала она и выбежала из комнаты.

Вернувшись, Дара погасила светильники. Снова вышла, огляделась по сторонам и кивнула.

– Достаточно темно, – услышал Крисп ее голос. Она подошла к кровати и откинула одеяло. – Дверь в мою спальню заперта, – шепнула она Криспу. – Все подумают, что я там. А твою кровать из коридора не видно. Поэтому, если мы будем вести себя тихо…

Она скинула шаровары, но платье снимать не стала, а просто задрала, чтобы сесть верхом на Криспа. Двигалась она медленно, чтобы не скрипела кровать. Но Крисп все равно чувствовал, что взорвется раньше, чем успеет удовлетворить ее. И ничего тут не поделаешь, блаженно думал он, чувствуя приближение экстаза.

Неожиданно Дара застыла, ахнув, но не от страсти. Крисп услыхал шлепанье чьих-то сандалий по коридору. Мимо двери прошел Тировизий. Дара начала была слезать с Криспа, но от ее движения скрипнул каркас кровати. Императрица снова застыла. Крисп не мог пошевельнуться, но плоть его съежилась в ее лоне, ибо страх пересилил желание.

Евнух продолжил свой путь, даже не оглянувшись. Дара с Криспом подождали, пока он не вернулся, похрустывая яблоком. И опять евнух не обратил никакого внимания на темный дверной проем. Звуки шагов и чавканья постепенно стихли.

Когда тишина стала полной, Дара слезла с кровати и укрыла Криспа. Он услышал шорох льняных шаровар, которые она натягивала на ноги.

– Прости, – прошептала она. – Это была глупая затея.

И выбежала, но на сей раз не вернулась.

Плоть у Криспа снова встала – слишком поздно, и он ничего не мог с ней поделать. Действительно, глупая затея, подумал он с досадой. И в результате оба они остались неудовлетворенными.

Лето катилось к исходу. Однажды утром Крисп проснулся, лежа на животе. Сначала он не придал этому значения. Но после до него дошло, что он перевернулся во сне. Крисп попытался перевернуться на спину – и, задыхаясь от напряжения, добился своего.

Вскоре к нему вернулась речь: сперва в виде хриплого шепота, а потом, понемногу, со всеми привычными интонациями. Научившись со временем управлять своими руками и ногами, он начал садиться в кровати, после чего неуверенно, как младенец, встал на ноги.

Тут Анфим снова обратил на него внимание.