Театр теней - Марго Арнелл
В том, как Дэмьен касался ее, не было ни толики нежности – лишь давно сдерживаемая страсть. Но Морриган нежность была не нужна. Не сейчас.
Их руки блуждали по телам друг друга, исследуя каждую линию и изгиб. Их губы снова встретились. Поцелуи становились все более настойчивыми. Каждое прикосновение было наполнено электричеством, каждый вздох – ожиданием нового касания и нового поцелуя.
Они знали, что эта ночь – их последний шанс, и не собирались его упускать. Что бы ни случилось после.
Позже Морриган так и не смогла заснуть. Лежала, глядя в потолок пустым взглядом и прислушиваясь к дыханию Дэмьена. Дождавшись, когда оно станет глубоким и размеренным, выскользнула из постели.
Морриган обещала разбудить его прежде, чем покинет Тольдебраль, следом – Ирландию, а затем и вовсе мир живых, но делать этого не стала. Не хотела долгих прощаний.
Сегодняшняя ночь разделит их на долгие годы. Дэмьен останется здесь, в вихре событий, пока она, запечатывая брешь, бредет в темноте.
Как и ожидала Морриган, Клио отказалась вверять свою душу Бонди. Они с Ником уже покинули Ирландию, чтобы исполнить данное ей обещание. Моргана сделала Клио прощальный подарок – вероятно, в качестве платы за жертву ее старшей сестры. Их с Ником отныне окутывали чары, сотканные из энергии самого Эмайн Аблах.
Чары, которые открывали влюбленных лишь тем, кто находился от них в непосредственной близости. А значит, не позволяли Бадо́ их отыскать.
Чтобы не дать матери повода использовать одну из своих многочисленных уловок и обнаружить уязвимость в их плане, Морриган не стала встречаться с Клио. Она не смогла даже обнять ее на прощание.
Все, что осталось ей на память – милое личико сестры на стене, переданное амулетом зова, и полные надежды и боли слова:
– Встретимся в чертогах Дану.
В третий раз Эмайн Аблах распахивал перед ней свои двери. Словно невидимые волны расступались, пропуская ее. Теперь Моргана снабдила Мориган особым медальоном, строго заверив, что чары, заключенные в нем, пропустят на остров только ее одну.
В ритуале единения с Дану призванном наделить Морриган толикой божественных сил, было что-то до обидного… обыденное. Ее нагое тело покрыли россыпью золотых огамов – знаков древних кельтов, которые те использовали в качестве тайной письменности. После чего Морриган связали колдовскими узами с замершей напротив Вестницей, еще одним божественным сосудом. Странно, но эти чары отчего-то были отчетливо видимы даже без рассветного осколка истины.
В какой-то миг Морриган и вовсе решила, что слышит голос Дану у себя в голове. Но, быть может, ей просто показалось.
Моргана, третья участница ритуала, шептала древние, словно само время, слова. Пространство вокруг Морриган прорезала золотая вспышка – настолько яркая, что на несколько мгновений прогнала с острова ночь. По венам заструилось тепло. А внутри, где-то глубоко в душе, что-то открылось.
Будто Морриган всю жизнь была слепа, а теперь… прозрела.
– Чувствуешь? – прошептала Вестница.
– Да, – тихо сказала Морриган. – Только не могу объяснить, что именно.
Вестница кивнула, будто именно такого ответа и ждала.
Следом за хранительницей острова Морриган спустилась в крипту. Прижимая руку к груди, она думала о том, что теперь в ней есть не только зернышко тьмы и ночи, но и крупица божественного света.
Оставалось надеяться, этого будет достаточно, чтобы победить ту, в ком целая бездна тьмы.
Специально для Морриган чары Эмайн Аблах соткали посреди камня новое ложе. Какая жутковатая ирония – покоиться рядом с королем Артуром, будучи не мертвой, но и не полноценно живой. Однако ее постамент отличали детали – его окружали черные свечи и зеркала.
Из одежды на Морриган по-прежнему были лишь светящиеся золотые огамы, но она не имела ничего против.
Нагой она забралась на постамент. Поерзав, со скрещенными ногами удобно устроилась на мягких лозах, листьях и лепестках.
– Постарайтесь сохранить меня живой, ладно? – нервничая, неуклюже пошутила Морриган.
«И пробудить меня раньше, чем через тысячу лет».
Моргана серьезно кивнула.
– Мы с Ведающей Матерью продумали и предусмотрели все. Пока существует Эмайн Аблах, твоей жизни ничто не угрожает. А теперь… Тебе пора.
Хранительница острова передала ей зажженную свечу. Волнуясь, Морриган взяла ту в руки. Настало время в последний раз обратиться к полуночной силе. Призывали ли ее на Эмайн Аблах хоть однажды?
Заставив себя сосредоточиться, Морриган прошептала: «Anedore maes orvei». «Пустите меня глубже».
Потребовалось время, чтобы заклинание сработало, а чары – поддались. Куда больше, чем требовалось когда-то. Наконец в отражении стоящего напротив зеркала отразилась тьма. В нее эфемерная Морриган и шагнула.
* * *
Тьма отныне и на долгие месяцы стала всем ее миром.
Дымчато-черная, бесконечная лента Вуали…
Запах полыни, поселившийся в легких, пропитавший каждую частицу ее души…
Распростертые в разные стороны руки с благословенной магией Дану на кончиках пальцев… По левую руку – мир мертвых, по правую – мир живых.
Морриган и представить себе не могла, каким долгим становится путь, когда проходишь его в темноте, молчании и одиночестве. Иногда она принималась говорить сама с собой, только чтобы напомнить себе, как звучит человеческая речь, и удостовериться, что говорить не разучилась. Порой представляла, как живут без нее дорогие ее сердцу люди.
Гадала, что происходит в Пропасти. Не нарушил ли Трибунал заключенный с Камарильей уговор? Какой королевой стала Джамесина? Как многих уже успела уничтожить Бадо́ и ее Дикая Охота? Как много душ пополнили Юдоль Печали по ту сторону от Вуали?
Но чаще всего Морриган блуждала в воспоминаниях. Они перемешивались в ее голове, словно ингредиенты в настойке алхимика или цветные стекляшки в калейдоскопе. Старое с новым, болезненное с радостным и даже счастливым.
В один момент, блуждая по Вуали, Морриган одновременно находилась рядом с матерью, тогда еще живой, в их старом доме, и постигала сложную науку колдовства. В другой – лежала в постели Дэмьена в Тольдебраль и любовалась его профилем. В третий – в спешке возвращалась в Кенгьюбери, не подозревая, что Итан Галлахер уже перевернул с ног на голову жизнь сестер Блэр. Не подозревая, что вскоре обнаружит запертую в зеркале душу Клио.
Слепота сестры сменялась моментом, когда та обретала голубку; полуночной магии, что текла в венах Морриган, приходила на смену рассветная. Люди, лишь недавно появившиеся в жизни Морриган, стремительно ее покидали. Как Доминик – предатель, променявший служение единой богине на колдовскую силу, окрашенную в темный цвет, и вместе с тем, кажется, неплохой король, желающий избавить от притеснений древнюю кровь.
Вот на ее глазах прекратил свое существование род Аситу. Другой род поредел,
