Никому и никогда - Loafer83
С трудом поднявшись, Юля начинает разминаться, через боль, открыто крича, может так ее соседи проснутся. Голова мутная, как после хорошего удара. Надо разобраться, как она так легко смогла дать себя завалить. Стоя в планке, чудом уместившись в ящике, Юля разбирает ошибки, как учил тренер. В следующий раз не надо пытаться отнимать — надо сразу бить в промежность, потом в голову, второго следовало свалить подсечкой и отключить ударом по шее, а третьего она бы просто забила насмерть, вколотила в песок. От этого стало легче и веселее: «Нашли русалочку! Я не русалочка! Идите к черту!». От ее крика ящик зазвенел, робот-паром отозвался долгим глухим гудком. Юля стала отбивать ритм
Teardrops. Робот некоторое время думал, но через две минуты стал вести мелодию, ужасно фальшивя, путаясь, как путается начинающий музыкант, подбирая свою первую песню.
Юля смеялась и плакала, отбивая ритм, пока из соседних ящиков ее не поддержали ритмичным стуком. Собравшись с духом, она запела, что вспомнила, постепенно восстанавливая в памяти песню, которой Максим так долго мучил ее в детстве, а ведь она запомнила, и песня ей нравится, может она повзрослела?
Паром задрожал от стука, эхом разносившимся над озером, как ей казалось. Сколько же их здесь было — сотни, тысячи? От грохота железных ящиков болела голова, но это мешало впасть в ступор, заставляло что-то делать, затыкать уши, бить в ответ, ругаться, смеяться, жить!
— Вам на небо закрыта заветная дверь, русалочки, — прошептала Юля строку припева и закричала, перекрывая стук, затихший в одну секунду. — Не спите. Нельзя спать! Стучите, пойте, кричите! Нельзя спать, нельзя спать!
Паром подхватил ее крик долгим гудком, железные могилы забарабанили в ответ. Снизу раздалась незнакомая песня, Юля не разбирала слова, но вместе со всеми тянула простую мелодию, выкрикивая понятные слоги в припеве. Песня, судя по всему, была народная и бесконечная. Как затихал один, вступал второй с новой партией куплетов, кто-то хохотал, кто-то ругался, но ящики ожили. И Юле казалось, что проснулись все, что ожили все железные могилы, и она радовалась, не зная, как и остальные, что большая часть ящиков хранила в себе замороженные брикеты для колонны биореактора. Они никогда не узнают об этом, сколько их было и скольких отсортируют в порту прибытия. Робот-паром знал все, как и автоматический порт, приготовивший нужное количество самосвалов. Люди не должны этого знать, не должны видеть, как сортируют замороженные брикеты, много часов назад еще едва живые от холода и страха, никогда не узнают, куда отвезут брикеты и как будут перерабатывать, как никогда не узнают и не захотят знать откуда то, что они едят.
Ночью раздался долгий протяжный гудок, менявший частоту с низкой до максимальной и обратно. От этого гула резало уши, и болела голова, мертвый бы проснулся. Непонятно, как и почему Юля научилась чувствовать время, грубо определяя основные четыре фазы. Здесь, посреди безмолвного подземного океана, а она видела озеро именно таким безбрежным, безмятежным и бесстрастным, время определялось проще всего. Заняться было особо нечем, и она сверяла внутренние ощущения с часами соседей, импланты которых подсказывали и время, и дату в любой момент. Совпало все, не хватало солнца, которого поздней осенью и зимой в Москве и так не хватало, но Юля скучала и по слякоти ноября и апрельскому ветру, перемешанному с водной пылью подтаявшего снега. Нарисовав у себя в голове мартовское солнце, коварное и озорное, Юля радовалась, как древний ученый на каком-нибудь острове, нашедший закономерности в ходе планет и циклами природы. Юля очень гордилась собой, чтобы не происходило, но она становилась умнее или действительно повзрослела. Вспомнились поминки Олега Николаевича, слезы потекли сами, без разрешения, и с ними пришли воспоминания, как они встретились, как он учил маленькую девочку справляться со своими чувствами, учил бороться и не сдаваться, не бросать все, когда не получалось.
Надоедливый гул рассеял все картины, оставив полную черноту и холод. Они прибыли в порт, сомнений не было. Застучали краны, заскрипели лебедки, заныли тросы.
Когда кран добрался до ее ящика, Юля испугалась, ощутив себя повисшей в воздухе. Бояться нечего, ящик точно выдержит, но ощущение беспомощности, зависимости от чужой воли давило на сердце, и она еле сдержалась, чтобы не закричать. Робот-кран деликатно поставил ее на бетонную площадку, замки защелкали, получив команду с пульта. Юля поняла, что дверца заела, и, что есть силы, ударила по ней ногой. Замок отщелкнул до конца, и дверь приоткрылась. Видимо ее повело в дороге, Юля с трудом выбралась на карачках, тут же встретившись лицом к лицу с большой овчаркой. Собака смотрела на нее умными глазами, редко и медленно мигая, а морда выглядела слишком умной для собаки, у парней из их класса лица глупее были во сто крат.
Юля села, не сводя глаз со зверя. Нет, определено это непростая собака, размер слишком большой, а еще этот блеск в глазах и шерсть слишком похожа на броню. Боковым зрением она видела, как выходят из ящиков другие заключенные и, повинуясь немой команде, строятся в шеренгу. Кто-то идет с трудом, ему помогают, поддерживают, а за ними наблюдает точно такая же собака.
— У меня нет импланта, — для наглядности Юля постучала себя по лбу, если бы не толстая шапка, звук получился звонкий, не хуже медной кастрюли, так шутил Максим, демонстрируя на себе.
— Я так и понял, поэтому и подошел, — низким вежливым голосом произнесла собака. — Все уже получили первичные инструкции прямо на имплант, вам же придется запоминать. Для начала встаньте, сидеть на бетоне вредно для вас.
— Хорошо, я готова слушать, — она встала и расправила штаны и куртку, без них бы она бы точно стала мороженым мясом, сапоги стали деревянными и не гнулись никак, больно врезаясь в голень. — Вы киборг, верно?
— Да, вам должны были рассказать, куда вас направляют. К сожалению, часто бывает, что людям без импланта ничего не передают. Моя модель Беовульф 2222, не самая последняя, но для целей лагеря хватает. Мы контролируем территорию, также осуществляем работу надзирателя. Сразу скажу, что бежать некуда, вы находитесь на острове, и до ближайшего берега более ста двадцати километров. Температура воды ниже нуля, поэтому вы не сможете проплыть сотой доли пути.
— Понятно. Я так и поняла, что бежать бесполезно. Что я должна делать?
— Вставайте в общую шеренгу
