Исход благодати (СИ) - Зеленжар О.

— Что, Эльбрено, не боишься присоединиться ко мне? — сказал главарь Висельников голосом Морока. — Не переживай, падаль, ты успеешь сдохнуть прежде, чем Пелена поглотит этот мир. Это дело не одного десятилетия.

Снова волна ряби, и на этот раз на Асавина смотрела Уна. Рубашка, расшнурованная на груди, обнажала упругую грудь с веснушками и светло-розовыми сосками.

— Любишь смотреть на голые сиськи? — оскалилась поддельная Уна. — Подбери слюни, они не настоящие.

— Хватит колдовства, — выдавил из себя Эльбрено, снова подняв дагу.

Уна стала синекожий нелюдем.

— Вот видишь, ты назвал это колдовством. Все благодаря солнцу магов, но куда мне до филигранного искусства настоящих волшебников. Так, простые трюки, — ухмыльнулся Иргесс. — Наш народ зависит от излучения Аль, но и людям он приносит много добра. К несчастью, вы об этом забыли и никак не можете связать белый огонек на небе с мором и засухами.

— Наука говорит, что наш мир очень древний, и если б он был бы уничтожен, то некому было бы об этом помнить и продолжать династии, — возразил Эльбрено.

— Мы храним память, — парировал Иргесс. — Когда наступает Века Огня, мы покидаем планету и уходим блуждать среди звезд, забрав с собой образцы жизненных форм, а потом взращиваем их с помощью Аль. Люди и авольдасты не единожды начинали все с чистого листа, а мы помогали им технологиями. Потом величайший из нас нашел решение, как сохранять хрупкое равновесие всех звезд и энергий, но люди убили его. Конец истории.

— И вы, значит, здесь, чтобы его возродить? — усмехнулся Асавин.

— Это — смысл моего существования. Его частица живет в каждом оранганце. К несчастью, они нынче такие редкие и так быстро сходят с ума под гнетом непреодолимой мощи… Остались лишь единицы на землях Святой Империи. Было невероятно сложно добыть прекрасный образец.

— Нет, постойте, — голос Курта дрогнул. — Вы сказали, что убережете меня от сумасшествия, научите управлять…

— Я вижу плоды своих трудов.

— Нет! — вдруг крикнул мальчик. — Вы обещали мне!

— Я сдержу обещание. Вы не сойдете с ума, Владыка.

— Меня зовут Курт! — закричал мальчик. — А он — только призрак!

— Это — единственный путь. Вам придется научиться сосуществовать.

Мальчик вскочил на ноги и забегал по погребу, нервно теребя волосы. Асавин устало потер веки:

— Колхикуман писал, что звезды — это такие огромные небесные костры. Никакой магии.

— Попытаюсь объяснить, — ответил Иргесс. — Скажем так, существует не только видимые и осязаемые материи. Иф и Аль создают вокруг себя магические поля, а этот мир соприкасается с ними и невольно подчиняется их законам, поэтому на него влияют… колебания излучения.

— Хорошо, допустим, но зачем такие сложности? Вы все равно уйдете, — заметил Асавин.

— С некоторых пор мы утратили эту возможность. Не спрашивай, не поймешь, я и так рассказал слишком много…

Иргесс не успел договорить. Курт вклинился в спор:

— Вы обещали!…

— Да, — терпеливо кивнул Иргесс, — и я сдержу обещание.

— Поклянитесь! Поклянись, что я не сойду с ума и не утрачу себя, как мои родители!

Нелюдь отвесил полный достоинства поклон:

— Я клянусь вам. Доверьтесь мощи, взращивайте ее. Чем сильнее будет ваш эрнеих, тем проще вам будет сохранить себя.

— Я слишком далек от подобных материй и предпочитаю не соваться в дела, которые меня не касаются, жить тихой жизнью, — усмехнулся Асавин.

— Тихой? — Иргесс приподнял брови. — Когда Уна доложила о тебе, я навел справки… Таким, как ты, тихая жизнь не светит, и умираете вы не своей смертью… А если Владыка отметил тебя, то будь уверен, рано или поздно ты сослужишь для него службу.

— Фатализм не для меня, — ухмыльнулся Асавин и подмигнул Дивнике, которая вовсю грела уши на их разговор. Та покраснела и отвернулась.

— Никакого фатума, — ответил Иргесс, поднявшись с пола. — Хитрый расчет.

За дверью послышался топот множества ног. Асавин снова стиснул дагу, Иргесс произнес:

— Что-то они подзадержались, — а затем посмотрел на Эльбрено. — Ты какое-то время погостишь в Цитадели.

Светлые брови сошлись на переносице, но Асавин продолжал улыбаться:

— С чего такая уверенность? Неизвестно, чем кончилась битва в главном зале, чьи это шаги, и, простите великодушно, но гостить у вас я не собираюсь.

Иргесс поднял хвостом червленую шпагу и снова окутался личиной человека:

— Я оставил распоряжение выслать подмогу, если не вернусь к утру.

Асавин попятился к выходу, но поздно. Дверь затряслась от тяжелых ударов. Быстро взвесив все за и против, он спрятал дагу за поясом.

— Ваша взяла… Если уж я буду вашим гостем, могу ли я рассчитывать на парочку небольших одолжений?

— Слушаю, — кинул Морок, вместе с лицом к нему вернулись короткие, рубленые фразы.

— Этот больной мальчик отправится со мной, ему окажут помощь, — Асавин кивнул на Тьега. — Жрица, разумеется, тоже.

Дивника удивленно посмотрела на него, кровь отхлынула от бледного личика.

— Прости, милая, — вздохнул Асавин, — но разве кто-то кроме тебя справится? — и он лукаво улыбнулся, прищурив глаза.

***

С тех пор, как Ондатра очнулся в темном, влажном мешке из камня и железа, минуло много дней. Он чувствовал это по невыносимому кровавому голоду и по тому, как появлялась в камере новая пища и вода. Пища! Он с отвращением отбрасывал ее, за что получал удары древками копий сквозь прутья решетки.

Молодой охотник метался от стены к стене, насколько позволяли тяжелые цепи, кидался на прутья и пытался перегрызть их, но лишь напрасно ломал зубы. Сопротивлялся, бросался на охрану и один раз даже достал одного из пленителей, откусив кусок ноги прямо с сапогом, но истощение и раны быстро надломили молодого охотника. Боль переросла в жар, бред и бесконечную жажду. Ондатра больше не мог кидаться на стены, только лежать, слизывая с камней натекшую влагу. В этой лихорадке он часто видел Итиар. Иногда она шагала по серому дну, и ее силуэт исчезал за хлопьями оседающей плоти. Порой Итиар появлялась в этой гнусной норе, склонялась к нему, нежно гладила по раскаленному лицу и шептала бессвязные утешения. Изредка Ондатре чудилось, что он снова на борту охотничьего корабля, посреди беснующегося океана. Эти видения томили и мучили его. Почуяв слабость, охрана стала бить его чаще, без особого на то повода, и Ондатра понимал почему. В ту злополучную ночь он убил много людей.

На месте выпавших зубов быстро проклюнулись новые. Истощенному телу было все равно, что случилось с духом Ондатры. Оно все еще продолжало жить, сердце — биться, грудь — гнать воздух, но молодой охотник чувствовал себя мертвецом. Ленточка, превратившаяся в черный засаленный лоскуток, все еще висела на плече. Почему боги не уберегли Итиар? Неужели, они сделали что-то не так?

Дни превращались в горькие тугие связки, словно нити осьминожьей икры. Время от времени Ондатра возвращался из забытья, когда охрана тыкала в него древками. Зачем-то он был нужен им живым. Наконец, он очнулся от того, что его тело рывком поставили на ноги. Вместо обычного ошейника на толстой искусанной цепи горло обхватило железное кольцо на длинной палке. Ондатра вяло щелкнул зубами, стражник рванул древко на себя и потянул за собой истощенное тело. Молодой охотник не сразу понял, что его повели по длинному темному коридору, пахнущему разложением, грязными человеческими телами и экскрементами. К первому кольцу присоединилось второе и третье, а руки и ноги сковали, заставляя и без того ослабевшее тело ковылять со скоростью морского ежа. Его вывели во двор, прямо под струи проливного дождя. Ондатра замер, жадно хватая губами холодную влагу, но резкий рывок поволок его по липкой грязи прямо к маленькому решетчатому фургону. Люди что-то кричали, из-за пелены дождя слышались смешки и стук капель по металлу. Вода текла по коже, и на мгновение Ондатре показалось, что он снова на свободе, ловит телом свежую волну… Решетка с лязгом захлопнулась, повозка медленно тронулась по глубокой колее.