Семена войны - Жуан Ф. Сильва
«Почему они все идут и идут вперед?»
Она должна была победить их – или, по крайней мере, сдерживать их как можно дольше. Не давая добраться до города.
– Защитим город! Не сдаваться!
Мечи и топоры целились в нее. Многие из Литан погибли, но настоящий предводитель может скорбеть по ним, лишь когда битва закончена. Она двигалась инстинктивно. Прямо перед ней возник чужой солдат, и Мирей легко увернулась от его удара, ее рука с мечом взлетела вверх, сразив врага. Меч казался легким в руке, и клинок легко рубил врагов. Еще один ублюдок сумел подобраться сзади и полоснуть по бедру, но боль почему-то казалась приглушенной. Она почти ничего не почувствовала. Резко развернувшись, она рубанула врага, а затем, подпрыгнув, пнула его ногой в грудь так, что он рухнул в грязь.
Враги вокруг все наступали, и их топоры и копья все чаще доставали ее. Резко развернувшись, она улыбнулась и рубанула одного по ноге, а затем рванулась вперед, перерезав горло второму. Движения давались легко, несмотря на все раны, хотя, если подумать, даже той, на правой ноге, было бы достаточно, чтоб она замедлилась, но сейчас она была гораздо сильнее. Сильнее или… совершеннее? Страха не было, только жажда крови.
– Прикрывать правый фланг! Эти ублюдки не должны пройти! Удерживать позицию! – рявкнула она, расправляясь с вражеским отребьем. Их было много, и некоторые из них даже умели держать меч в руках – но они явно были не ровня Литанам.
В какой-то миг, между рубкой и уколами, ее вновь посетило знакомое чувство – такое же, как и всегда во время сражений. Мирей никогда этого и не отрицала – ей нравилась война. Только в сражении человек может быть собой.
И кровавая резня стала ее жизнью.
Но пусть ее войска и были опытны, даже у них был свой предел. Пора было покинуть поле боя. Мирей отступила на пару шагов и посмотрела направо. Теллвун ждало то же самое – вражеские полчища превосходили ее силы.
«Это не мы отвлекали врагов, поняла она, а Теллвун».
Острая боль в ноге отвлекла ее от этих мыслей. Один из врагов, широко размахнувшись, нанес ей удар. Она смогла его парировать, но бедро вспыхнуло от боли, и на ткани проступила кровь, хотя, надо признать, рана была не настолько глубокой, как могла бы, хотя ступить на ногу было очень больно.
Соберись!
Мирей покачала головой. Сколько они уже торчали в этом болоте, сражаясь с бесконечными врагами? Дышать становилось все тяжелее, казалось, в легких уже горячо. Отбиваться от сирестирцев все еще получалось, но двигалась она все медленнее. А рана на ноге горела огнем.
«Гимлор говорила, что эликсир действует около получаса».
Потерь, судя по всему, в ее войске было больше, чем она ожидала. И если к врагам придет подкрепление, ее линия обороны тоже скоро рухнет.
Вот дерьмо.
В любой другой ситуации она бы подчинилась своим инстинктам и гордости и продолжила бы сражаться, но Редноу говорил иное. В душе Редноу жила боль за каждого погибшего с его именем на устах солдата. И если она хотела заменить военачальника – она должна была научиться нести это бремя.
Но, прежде чем она смогла показать, какой взрослой и вдумчивой она может быть, Редноу, в сопровождении сотен солдат, сам ворвался на поле боя. Он подобно чудовищу, подобно буре мчался вперед.
И за ним тянулся дым.
Запах Зловещих трав Каш обжег ноздри, воспламенив всю гортань. После десятилетий медленного саморазрушения легкие Редноу уже истлели. Но сейчас, когда он бежал наравне со всадниками Литан, отправившихся в бой верхом на сердцешипах, зловонный дым следовал за ним.
С каждым шагом Редноу становился все сильнее.
Сплюнув кровь, он продолжил бежать и усилием воли заставил себя начать трансформироваться. Сперва увеличились, буквально утроив свой размер, его ноги, разом разодрав штаны. Спереди появились острые шипы. Икры и бедра расширились, изменились, и тогда он смог обогнать всадников. Все тело изменялось и росло по мере того, как кровь, напитываясь залившим легкие дымом, текла по венам. Руки увеличились, став больше, чем у человека.
Впрочем, он уже и не был человеком.
Его кожа была окрашена во все оттенки розового и фиолетового, но теперь она была гораздо тверже обычной и пробить ее было почти невозможно. Меч в его руке казался кинжалом.
Редноу мчался по полю боя с такой отвагой, словно для него это было в последний раз – и дым струился за ним.
Враги, ошеломленные, останавливались, пораженно смотрели на него – для того чтоб в следующий миг лишиться головы.
Редноу крушил.
Уничтожал.
Истреблял.
Ибо он был яростью. Силой, равной непреодолимой буре. Неизбежным крушением.
Он увидел Мирей. На правой ноге у нее виднелось несколько глубоких ран. Но ее солдаты, подкрепленные подошедшими всадниками, могли отразить нападение врага. Сея смерть за смертью, Редноу стал чудовищем, он перестал быть человеком. Меч в правой руке выдержал его цепкую хватку, но левая рука Кровавого Жнеца была столь же смертоносной, и он легко сворачивал шеи и вонзал когти в хрупкую человеческую плоть.
Он пожинал кровь.
Он пировал над телами врагов – и в глазах их светился страх.
Чуть прочистив легкие от дыма, он запел во имя царившей вокруг резни давно забытую песнь:
Это был трудный день.
Это был трудный путь,
Но мы покорили все горы!
Но мы покорили все горы!
Петь эту песнь во время сражения могли лишь те, кто знал ее слова, кто был достаточно храбр для этого. Ибо эта песнь была столь же давней, как и годы, что Редноу провел на Семи Вершинах, где камни, мох и снег сделали из него того, кем он был. Чем он был.
Вы не хотели идти,
Но вы доверились мне.
И мы покорили все горы!
И мы покорили все горы!
Наши руки дрожат,
Наши клинки у ног,
Но мы покорили все горы!
Но мы покорили все горы!
Услышав эту песнь, вражеские солдаты пришли в замешательство. Заколебались. И за свою нерешительность они заплатили жизнями. Запев в унисон, солдаты Литан продолжили сражаться, ибо они тренировались с детства.
Редноу сеял хаос в рядах противника, и за ним оставался след из оторванных конечностей и катящихся голов. Он
