Ормхеймский Бастард (СИ) - Ольга Ружникова
Кроме того, Дети Ночи никогда не бросят вызов Змее. Никого не спасут из дворца — ее логова. Иначе король в Мэнде давно уже правил бы другой.
Только деваться теперь некуда. Единственное место, где беглецы еще могут скрыться, — пресловутое логово Детей Ночи. Подземелья Мэнда. Вот они, впереди.
Подземные гробницы. В сравнении с ними погребальные пирамиды Хеметиса — уютнейшее в подзвездном мире жилище. И безопаснейшее.
Пользуясь тем, что брат Анжелики (и Ночной Княгини!) встал на собственные ноги, Арабелла вновь стиснула руки друзей. Чтобы не умереть от ужаса.
И тут же разжала. Если грозит бой — не висни и не мешай, дура. Лучше будь готова драться сама.
Когда считала, что способна вступить в бой с любым врагом, — ты какого врага ждала? Благородного рыцаря с древнего турнира? Дуэлянта до первой крови?
Так теперь не хнычь и возьми себя в трусливые лапки, неженка!
Последний глоток воздуха и неба — перед тем, как слева, справа, спереди, сзади, сверху и снизу будет лишь толща земли. И сырой мрак. Хуже, чем в том подвале в Аравинте.
Да, если эвитанцев захотят сожрать — им всем троим не справиться с одним-единственным Порождением Ночи. Только это — еще не повод сдаться сразу.
Мальчишка молча начал оседать. Стиснув зубы и так и не вскрикнув.
Грегори перехватил его у Вита — дать тому передохнуть. Размять руки.
Белла опомнилась окончательно. Здесь ребенок. Нашла время дрожать как последняя овца! Как можно быть такой эгоисткой?
Ей и так даже не предложили помочь нести. Держат за слабую и беспомощную. Хотя и так тут есть, кого защищать. И кого выручать — из настоящей опасности. Из дворцовой.
Холод промерзлой земли — даже сквозь обувь. Ледяной склеп, каменное ложе. Еще одно — в соседней комнате… могиле.
На каждом — груда плащей. Меховых. Единственное подтверждение, что здесь скрываются живые. Сейчас.
— Разделим детей, — шепотом предложил Вит. — Я присмотрю за мальчиком…
Арабелла уже даже не обиделась на «ребенка». Просто, когда они с Гором остались наедине, молча скользнула под плащи. И уже оттуда взглянула на Грегори. Так уже было. Почти так.
Гор явно собирается лечь спать одетым. Может, еще и в плаще? Древний пояс верности надеть не пробовал? А меч по центру положить?
— Гор, к зме…
Теперь ни их, ни Детей Ночи без содрогания не вспомнишь. Особенно последних — в их же доме.
— Ну твои принципы, в общем! Если ты сегодня не будешь со мной, я сойду здесь с ума. Виноват будешь ты. Так и знай.
4
Ледяная стужа то ли глушит боль, то ли наоборот. Потому что раны уже не режет.
Они лишь дико ноют, нарывают, мерзнут. С каждым новым порывом ветра — всё сильнее. Всё невыносимее. Но слезы давно застыли на ледяном ветру. Будто Анж вдруг угодила в северную метель.
Внизу редкие огни родного города сменились сначала черными копьями густого леса, а потом — ледяной белизной снега.
На Север беглянку унести еще не могло, значит — Закатные Горы. Узкий хребет. Начинается на границе с Мидантией. И тянется, тянется… Как путь сквозь агонию к смерти.
Анжелика никогда не рухнет на землю. Она умрет среди горных ветров, потому что ее унесло к Закатным Горам. А все ее силы и знания ушли на создание Алых Крыльев. Анж не успела понять, как потом приземляться. А если бы и знала — уже б не смогла. Ей уже не шевельнуться самой.
Она уже мертва. Слишком много тяжелых ран, слишком много крови. Слишком долго мерзла. Лучший врач Мэнда опоздает, даже если Анж рухнет в его руки прямо сейчас.
Как в легендах влюбленный принц не застыл насмерть? Грела истинная любовь? Впрочем, в него ведь не стреляли.
Далеко-далеко позади — королевский приказ-приговор, озверевшие враги, их злобные крики, родной город, обернувшийся Бездной. Горе-беглянка так ждала спасительные сумерки, и вот они давно упали, а она — всё еще нет.
Пусть! Лучше умереть от боли здесь, чем в лапах врагов. Но, Творец милосердный, пусть уже это случится скорее!
Холод проморозил насквозь. Струится в жилах вместо крови. Пополам с агонией. А кости просто превратились в лед.
Боль — это морская волна. Прилив. Когда-нибудь она перестанет расти и накрывать всё сильнее. Когда-нибудь душа Анж улетит без всяких Алых Крыльев.
Она не плакала много лет, а теперь уже нет ни сил, ни голоса. Только жалкий хрип. Еле слышный. Скоро прервется и он. А в мокрых ресницах замерз иней.
Когда-то старшая сестра читала младшей сказки, а потом они застыли обе. Только одна — навсегда.
Слишком повезло — попала в две сказки сразу. Об Алых Крыльях и Ледяной Деве. Почему никто нигде не пишет о БОЛИ?
А у нее — столько оттенков. Столько граней. И каждый раз, когда кажется — дальше уже некуда, боль всегда в силах удивить новизной.
Ни руки, ни ноги уже будто не свои. Они — ветра. Это его воля кружит и вертит случайную пленницу. Она сама выбрала стать игрушкой вольной, жестокой стихии, а не людей. И уж тем более — не голодных змей.
А за выбор надо платить. Иногда — жизнью. Или медленной смертью.
И безумно жаль собственных иллюзий, но полной свободы не бывает. Ни для кого из живых. Наверное, даже в смерти.
Безумно жаль лишь одного — теперь никто никогда не спасет ее родных, потому что Анж умирает. Ее саму могла бы спасти лишь Иза, но сестры здесь нет. Ее царство кончилось вместе с границей Тайрана.
Как бесконечна агония, когда жизнь уже позади, а смерть еще только тянет лапы. Примеряется. Растягивает удовольствие. Как змеев дядя. Отец и убийца Алессандро. И тети, и малышей…
Что они все ему сделали? И что такого подарили голодные змеи, что оно стоило того?
И бесполезно молиться. Это Анжелика знала и прежде, а уж теперь… Она сама предала Творца, когда бросила на произвол судьбы веривших ей монахинь. Так зачем теперь Творцу спасать отступницу? И зачем слушать ее мольбу о спасении родных, если именно ради них она предала монастырь?
А если б Творец хотел помочь — давно покарал бы дядю сам. А заодно отомстил за всех погибших и спас еще живых.
Дикий рывок прошил всё тело новой болью. Новым приливом.
Тряхнуло вновь. И шарахнуло о жесткую твердь. Треск промерзшей ткани — где-то
