Ксения Медведевич - Кладезь бездны

   Бившие с берега всадники опускали луки - небольшие, из турьих рогов. Те, что заехали в реку, встряхивали текущие красным сабли. Блестели бритые макушки, топорщились черные окладистые бороды, кое-кто поправлял большие мохнатые шапки.

   Устало вытерев лоб рукавом, Иорвет криво усмехнулся. Сука-удача. Их спасли - надолго ли? - ушрусанцы. Ну что ж, это справедливо - предчувствие обмануло Видящего лишь перед самой смертью. Ошибка Видящего стоит ему жизни - иначе с чего бы ему умирать.

   Горцы кого-то заарканили и поволокли по воде. С удивлением Иорвет понял, что в веревочной петле бьется и голосит женщина.

   - Я благодарна тебе, Иорвет, - четко выговорила парсиянка.

   И резко потянула с головы звякнувший кольчужной бармицей шлем. Подколотые наверх вьющиеся пряди распались по плечам.

   - Ты спас мою сестру, Зубейду-хатун.

   Они долго смотрели друг другу в глаза. Мараджил, кстати, взгляда не отвела. Лишь пожала плечами:

   - А за то, прошлое... Не вини меня, Якзан. Вспылила я.

   - Со всяким бывает, - без тени насмешки ответил Иорвет.

   Прислушавшись к дыханию жизней в роще жидких акаций, он добавил:

   - С госпожой Зубейдой путешествовали дети халифа. Их ты тоже спасла, моя госпожа.

   - Танджи, выходит, до них не добрались, - усмехнулась Мараджил.

   - Не добрались, - тихо подтвердил Иорвет.

   - Ну что ж, - показала зубы в улыбке парсиянка. - Спасла так спасла.

   И гаркнула одному из своих айяров:

   - Коня господину хранителю ширмы!

   Придерживая папахи, те кинулись ловить под уздцы берберского - судя по варварскому обилию кистей на трензелях - гнедого.

   С берега донеслись новые женские вопли. Айяр подтаскивал к себе на аркане девушку в сбившемся платке.

   - Зачем твои воины убивают женщин? - спокойно спросил лаонец.

   - Ты знаешь, как танджи вас нашли? - покосилась Мараджил.

   Ушрусанец, тем временем, подтянул упирающуюся, голосящую невольницу к себе под стремя, ухватил за выбившиеся волосы, запрокинул голову и взрезал горло.

   - Нет, - ответил Иорвет.

   Все-таки он допустил ошибку. Скверно.

   Это значило, что смерть идет за ним по пятам. И хорошо, если только за ним...

   - Кто-то из рабынь навел. Берберки - тоже из танджи.

   Лаонец промолчал.

   - Не думай, что у них есть чувство родства, - торопливо добавила парсиянка. - Нум - из племени гудала. А на вас напали танджи. Им плевать на детей из чужой кочевой орды - так-то, Якзан. К тому же, все они предали - так или иначе. Едва завидев погоню, принялись растаскивать драгоценности и ткани. Ты был занят боем и ничего не видел. Садись в седло, я хочу посмотреть на сестру.

   Лаонец молча полез на встряхивающего мокрой гривой гнедого.

   Уже верхом, Мараджил снова обернулась:

   - И не вини себя, Якзан. Ты не мог разглядеть предательниц, если они не попадались тебе на глаза. А они не попадались.

   - Кто это был? - невзначай поинтересовался Иорвет, закидываясь в седло.

   - Не знаю, - беззаботно пожала плечами парсиянка. - Теперь уже неважно.

   Берег пестрел вывернутыми из ларцов и вьюков тканями. Среди многоцветья узорчатого шелка платья лежавших женщин казались одинаковыми - из-за красных пятен. Айяры в поисках раненых деловито бродили среди развороченного груза, пиная и переворачивая тела.

   Мараджил снова обернулась, упершись в лаонца большими черными глазами:

   - Меня предупредил Фазлуи, мой маг. Он гадал. И ему выпали - одновременно - два знака. Предательство и женщина.

   - Это должен быть один знак, - пробормотал Иорвет.

   Оглядевшись и посчитав, он понял, что из его воинов выжило пятеро. Асаи, аураннец, медленно поднялся от полощущегося в воде тела друга. И покачал головой.

   Пятеро. Четверо людей и один сумеречник.

   Айяров госпожи Мараджил лаонец считать не стал.

   С низких, дрожащих мелкими листиками ветвей, капало. Кривые, перекрученные на здешних ветрах стволы акаций торчали из каменистой рыжеватой земли. Сбившись в шумно дышащую кучу, все таращились на темные фигуры идущих под деревьями воинов. Подол стоявшей впереди Зайнаб-няньки был таким же, как у всех - грязно-рыжим от глины, с прилипшими желтыми перышками опавших листьев.

   Зайнаб подняла руку с судорожно зажатой джамбией:

   - Не подходи, госпожа!

   Ныряя под длинную мокрую ветку, Марджил пригнулась и фыркнула:

   - Да ты никак рехнулась, о женщина. Ты не отличаешь врага от друга, о Умм Шабзи.

   В ответ та всхлипнула и задрожала всем телом, но руки с кинжалом не опустила:

   - Всевышний мне свидетель, госпожа. Я к деткам вас не подпущу, во имя Милостивого.

   Послышался жалобный всхлип.

   - Ты о чем, о Умм Шабзи? - нахмурилась Мараджил.

   - Опусти оружие, Зайнаб, - звякнувший из сумрака голос Якзана заставил кормилицу вскрикнуть.

   Иорвет возник из-за спины Мараджил черной высокой тенью. Нянька попятилась под взглядом обморочно спокойных совиных глаз. Рука ее задрожала и опустилась. Зайнаб выдавила из себя, не в силах отвести завороженного, как на змею уставленного взгляда:

   - Я ту одежку очень хорошо помню, госпожа Мараджил. Ну, ту, что вы Аббасу прислали, и от которой кошка издохла... Мы с детками тогда как раз в Шадяхе гостили. Госпожа, не подходите...

   - Что ты несешь, о ущербная разумом? - рявкнула парсиянка, хватаясь за рукоять своего ножа.

   - Ту одежду прислала не госпожа Мараджил, - вдруг сказал Иорвет.

   В голосе его звучала бесконечная усталость.

   - Помет Варагн и тысячи горных дивов! - яростно выругалась мать аль-Мамуна, и женщины возмущенно закричали, зажимая уши.

   Мараджил это, правда, не смутило:

   - Я прекрасно знаю, что это была не я! Хотела бы я знать, кто! А, Иорвет? А? Кто?

   Зубейде мучительно захотелось вскочить и зажать сумеречнику рот ладонью. Но она не успела.

   - Отравленную одежду для Аббаса прислала госпожа Буран, - вздохнув, четко выговорил лаонец и уставился в пустоту.

   В душной влажной тишине на ветке набухала капля. Ее брюшко вытягивалось темной водой, словно прелая листва под ногами тянула ее вниз, вниз.

   Капля сверкнула и упала, ветка вздронула и просыпалась дождиком.

   Буран шумно выдохнула. И вдруг заикала, зашмыгала:

   - Ыыыыы... Н-не... не я... я не буду... я не...

   Развернувшись всем телом, Зубейда размахнулась и влепила пощечину по обрюзглому, замазанному сурьмой лицу. Женщина визгнула, Зубейда ударила снова - наотмашь, не жалея пальцев.

   - Мразь... Тупая несмысленная мразь... - прошептала она, придерживая ушибленную - попала по подбородку - ладонь.