Ксения Медведевич - Кладезь бездны

   - Мы заночуем вон в той роще, моя госпожа, - почтительно обернулся Мансур.

   И ткнул толстым черным пальцем в далекую темную гривку акаций. Дожди не пошли на пользу чахлым деревцам - похоже, те облетали, не успев расцвести, ветер неумолимо гнул и трепал их.

   Поморщившись пронизывающему, свистящему сквозняку, Зубейда вдруг поняла, что ей сказал евнух:

   - Какая ночевка?! - вскрикнула она, свешиваясь из носилок. - Якзан приказал идти, не останавливаясь!

   Словно отвечая, верблюд ревнул и провалился в очередную предательскую яму. Мансур затоптался рядом, хлюпая сапогами - человека предательское месиво держало, а нагруженная скотина вязла, как в болоте...

   Носилки мотало, Зубейда вцепилась в плетеный бортик так, что побелели костяшки пальцев. Перстни она давно поснимала - хоть это радовало, сейчас бы пальцы кровили из-под колец.

   Наконец, животное удалось поднять на ноги. Подковылявший поближе Кафур поднял залитое потом лицо:

   - Холодает, госпожа. Да и дождь собирается...

   С правой горной стены в долину полого струился туман. Нет, не туман. Туча, темнеющая на глазах туча...

   Зябко запахнувшись в старое одеяло, Ситт-Зубейда стиснула зубы: Старая Хулванская дорога. Будь она проклята, эта Старая Хулванская дорога. И будь проклят Якзан, упрямый желтоглазый сумеречник, потребовавший идти по Старой Хулванской дороге. Мол, по ней никто не ходит и меньше риска навести погоню. Да не будет тебе милости от Всевышнего, о Якзан! По этой дороге никто не ходит, ибо она давно перестала быть дорогой! Не нужны нам карван-сараи, но дорога! Выбитая дорога! Она тоже отсутствует, да покарает тебя Всевышний, о враг веры!

   Носилки в очередной раз мотнуло, поясницу неудачно повело и тряхнуло, Зубейда задохнулась от боли между плечами - да помилует меня Всевышний, как скверно, только этой хвори мне не хватало...

   Истошный крик позади каравана враз заставил ее забыть о кривом и больном позвоночнике.

   - Пого-ооо-ня! Погоня! Спасайтесь, о женщины! Спасайтесь, за нами гонятся!

   Кряхтя, Зубейда повернулась и, раздернув тяжелые от влаги занавески, всмотрелась в пасмурный мокрый пейзаж, тянувшийся у них за спиной.

   По подсохшим полосам земли гнали всадники. Быстро гнали. Легкие лошади споро несли их к цели и не проваливались. Они ведь не тащили груза вьюков. Ашшаритская лошадь славится своим малым весом и умением находить дорогу среди песков, камней и грязи. Даже на скаку. На полном скаку.

   Всадники быстро приближались. Зубейда видела их знамя - пурпурное. Пурпурное знамя подлого предателя Ибрахима аль-Махди. Враги.

   Разбрызгивая из-под копыт грязь, подскакал только что проклятый ей Якзан:

   - Спешивайтесь, - спокойно приказал сумеречник. - Спешивайтесь, берите детей и бегите к роще. Мы их задержим...

   Зубейда заглянула в желтые совиные глаза. В них не было страха.

   - ...сколько сможем, - так же спокойно договорил Якзан. - Спешивайтесь, моя госпожа. И постарайтесь успокоить... остальных.

   Лаонец был прав. Погибать среди голосящих и верещащих тупых девок не хотелось. Умирать - так с достоинством. Но с первыми же криками, предупредившими об опасности, караван превратился в орущую на разные голоса, причитающую толпу.

   Толпу обреченных.

   Опираясь на руку Кафура, Зубейда полезла из носилок. Занося ногу, потом другую, стиснула зубы. Вступила поясница. В голове мелькнуло - что ж, хотя бы боль закончится и не будет посещать ее более.

   Пурпурное знамя все приближалось. Под неярким облачным небом посверкивали острия копий.

   - Матушка! Матушка! Что с нами бу-уууде-еееет!

   Оскальзываясь на мягкой глине, к ней шлепала Буран. Краска - она еще и накраситься умудрилась, дурища - потекла, и жена аль-Мамуна размазывала сурьму вокруг разом ставших огромными глаз. Мокрые, облипшие грязью полы абайи путали ей ноги, черные края платка парусили под ветром.

   - Что с нами бу-ууудееет...

   Буран запуталась в полах накидки и упала на четвереньки в грязь. Мимо ходко, брызгаясь из-под копыт, проскакали всадники их эскорта. Весь эскадрон. Все четырнадцать гвардейцев. Семеро бедуинов из числа вольноотпущенников Зубейды, четверо парсов, трое сумеречников.

   - За нами сотня, не меньше, - тихо, словно отвечая на ее мысли, отозвался Кафур.

   Зиндж грустно скосил на госпожу заплывшие, красные от недосыпа глаза. Зубейда посмотрела на большую - парадную, в ножнах под серебряной оковкой - джамбию у него на поясе. И снова посмотрела евнуху в лицо.

   Тот растянул серые от холода губы в печальной улыбке:

   - Будет исполнено, моя госпожа.

   - Меня убьют одной из первых, - вполголоса уточнила Зубейда. - Не дай детям умереть мучительной смертью. Попроси, чтобы тебе разрешили убить их собственноручно.

   - Да, хозяйка, - покивал грязной чалмой Кафур.

   Глупая, подвывающая Буран все еще ворочалась в грязи. Мимо нее бежали кричащие, кудахчущие, как куры, невольницы с узлами в руках. Мерзавки бросили госпожу. Дурочки надеялись на поживу. Думали, что их пощадят. Зря. Преследователи не будут считать месяцы и годы отсутствия халифа в хариме. Они убьют всех - на всякий случай.

   С трудом выдирая из жижи туфли, Зубейда грузно подошла к невестке. И подала руку:

   - Встань, о женщина.

   Та тупо, все так же на четвереньках, мотала головой и бормотала:

   - Всевышний, помилуй нас, ооо...

   Где-то она, Зубейда, все это уже видела. Грязь, мокрые черные абайи, сгущающаяся темень. И женское утробное подвывание:

   - Всевышний, настали последние времена, оооо...

   Ледяной конус Дены на горизонте отрешенно взирал на происходящее. Горбыли гор по сторонам долины затягивал сумрак.

   - Поднимись, Буран, - жестко сказала Ситт-Зубейда.

   И с силой потянула невестку за рукав:

   - Поднимись. Якзан приказал ждать его в роще.

   Та завытиралась, завсхлипывала, и поднялась на ноги, отирая, отирая, в который раз отирая грязные ладони о хиджаб:

   - В... роще?..

   - Все будет хорошо, - тихо сказала Зубейда.

   И повела ее к волнующимся под ветром акациям.

   За ними Кафур, намертво зажав в кулаках рвущиеся запястья, вел мальчиков. Аббас и Марван протестующе вопили, пытаясь выпростаться из железной хватки зинджа, и тот досадливо морщился. Надо же, одному восемь, другому шесть, а какие сильные. Из них получились бы хорошие правители.

   Посмотрев через плечо, Зубейда прищурилась: отряд под вражеским знаменем стремительно приближался.

   - Мансур, возьми за руку Марвана, - спокойно приказала она евнуху.