Константин Соловьев - Геносказка

Гензель рассеянно наблюдал за тем, как на его глазах творится геномагия. Пугающая, непонятная, сложная и зачастую кажущаяся бессмысленной. Но он знал, какие силы стоят за ней, и оттого никогда не мешал Гретель, когда та принималась за ворожбу.

Впрочем, даже вздумай он помешать, возможно, Гретель этого вовсе и не заметила бы. И так отстраненная, молчаливая, она делалась полностью отрешенной от мира, как только бралась за инструменты. Ее тонкие пальцы бесшумно перемещались от одного прибора к другому, возносили в воздух крохотные склянки и запаянные пузырьки, писали какие-то витиеватые каракули на бумажном листе. Наблюдать за работающей геноведьмой — не самое интересное развлечение, но Гензель всегда наблюдал.

Все не то, чем кажется, особенно когда речь идет о геномагии. Возможно, эти скупые движения, звон пробирок и ровное гудение аппаратуры отдавались оглушительным грохотом в измерениях, не ощущаемых человеком. Где-то распадались монументальные спирали ДНК, дрожали устои мира и происходили вещи удивительные и невозможные. Гензель этого не знал. Поэтому он просто наблюдал за тем, как Гретель работает.

А она между тем делала странные вещи. Взяла несколько маленьких ватных комочков, по очереди коснулась ими собственных губ, точно поцеловала, — и запечатала в какие-то склянки. Потом в склянках оказался прозрачный раствор, а сами склянки заняли места в гнездах миниатюрной центрифуги, похожей на крошечную ярмарочную карусель. Центрифуга деловито жужжала, склянки мелькали размытыми пятнами, Гретель на что-то хмурилась…

Как она была сейчас похожа на ту бледнокожую, как снег, девчонку, что вечерами пряталась за толстую книгу, даже название которой было непонятно Гензелю, и беззвучно шевелила губами, не обращая внимания на весь окружающий мир. Пусть даже мир этот состоял из их крохотного домика в Шлараффенланде…

«Давно уже не девочка, — подумал Гензель, не отрывая взгляда от загадочных манипуляций. — И давно уже не та маленькая Гретель, которая по-детски радовалась крохотным, созданным ею комочкам протоплазмы. Теперь это могущественная геноведьма, пределы сил которой неизвестны даже мне».

От нечего делать он принялся разглядывать обстановку комнаты, но и здесь не обнаружил ничего достойного внимания. Комната была такой, какими обыкновенно бывают все верхние комнаты постоялых дворов: грязная, тесная, обшитая потемневшим от времени деревом, с грубо сколоченной мебелью. Как и во всех верхних комнатах постоялых дворов, здесь пахло подгоревшим жиром, дымом, каким-то жженым тряпьем — удивительно одинаковый для трактиров всего света запах! — и прочей дрянью. Вдобавок ко всему время шло к полуночи, и постоялый двор жил своей обыденной жизнью. Грохотала внизу посуда, кричали пьяные мастеровые с расположенной неподалеку полимерной фабрики, визгливо ссорились служанки, скрипела мебель…

Гензель терпеть не мог комнат на постоялых дворах. Но так уж сложилось, что если служишь подмастерьем и телохранителем странствующей геноведьмы, то грязные облезшие потолки этих комнат будешь видеть чаще, чем небо над головой…

Наконец Гретель закончила работу и тщательно упаковала обратно в контейнер все свои инструменты. Вслух она ничего не сказала, стала задумчиво водить ногтем по столешнице. Ничего и не скажет, это Гензель знал наверняка. А если начнешь задавать вопросы, лишь нахмурится.

— Слушай… — произнес он нерешительно. — Тебе не кажется, что пора бы нам что-то придумать?

— Что? — машинально спросила она. Наверняка даже не поняв смысла вопроса. Безотчетная рефлекторная реакция организма.

— У нас на руках два яблока и одна пропавшая принцесса. Уравнение вроде бы нехитрое, но заковыристое. Например, нам надо решить, какое из яблок мы ей дадим.

— Какое из яблок?..

— Да, Гретель. Одно из них убьет ее, другое — вернет в отчий дом, к любящему отцу. И все зависит от того, какое из яблочек мы выберем. У нас на руках два контракта, которые противоречат друг другу. Выполнить их оба мы не можем. Значит, надо делать выбор. Жизнь или смерть. Все просто. Два варианта.

— Да, — ответила она, явно его не слыша. — Два.

— Если подумать, есть и третий. Мы можем рассказать все королю-отцу. Только этот вариант отчего-то кажется мне еще хуже первых двух. Во-первых, он может попросту нам не поверить и приказать снять с нас шкуру — просто для защиты репутации своей любимой супруги. Я слышал, у королей это дело обычное. Ну а если и поверит… Кажется, у нее немало сторонников при дворе, да и позиции в королевстве сильны. Под носом у короля она умудряется делать что заблагорассудится. Что, если это выльется из дворцовой интриги в настоящую войну? Мне не улыбается оказаться посреди гражданской войны, сестрица.

— Геномагия — тоже война, — рассеянно ответила она, едва ли уловив смысл сказанного. — Война хромосом. Каждая хромосома — это солдат в невидимой войне, которая ежесекундно бушует в каждом из нас. Некоторые хромосомы могут выжить и передать информацию, другие пропадают без следа, как тела павших на поле боя…

Но сейчас у Гензеля не было настроения выслушивать подобные пассажи. Неподходящие для философствования обстоятельства.

— Ну а третий вариант можно назвать дважды плохим, — сказал он. — Король с королевой выясняют свои отношения за закрытыми дворцовыми дверьми и сохраняют мир. Ну а потом королева посылает за нами наемных убийц — за раскрытие ее маленькой тайны. Одним словом, во дворце нам ждать нечего.

— На всякий случай я проведу анализ каждого из яблок.

— Вздумала резать их?

Гретель досадливо дернула головой. Непонятливость старшего брата иногда явственно раздражала ее.

— Не резать. Мне хватит и микроскопической крошки от каждого из них. Хочу посмотреть, чего насовали в них королевские геноинженеры.

— Не доверяешь словам их величеств?

— Хочу убедиться своими глазами. Мой полевой набор не может провести детального анализа, к сожалению. Я смогу лишь немного копнуть, сделать самые простейшие проверки. Как знать, вдруг удастся узнать что-то интересное?

— Удастся или нет, а нам надо сделать выбор. Если завтра на рассвете мы не приступим к поискам принцессы…

— Ты хочешь сделать выбор уже сейчас?

Яблоки лежали на прежнем месте, никуда не делись. Гензель взглянул на них с отвращением. Два подарка для принцессы…

— Нам надо решить, — твердо сказал он. — Это тяжело, но нам придется это сделать. Выбрать сторону. Выбрать яблоко, которое мы ей отдадим.

— А что ты сам думаешь, братец?

Ну вот, он хотел заставить Гретель дать ответ, а теперь самому придется выкарабкиваться. Сделать выбор.