Константин Соловьев - Геносказка

Королева задумчиво сняла пальцем несколько крохотных пылинок с рамы какого-то святого. Несколько секунд она разглядывала эти пылинки, точно удивительные микроорганизмы в окуляр микроскопа.

— Умная ведьма, — сказала она то ли насмешливо, то ли одобрительно. — Глупые ведьмы, как правило, живут недолго. Да, я забочусь о будущем своего ребенка. Если у нас с Тревиранусом появится наследник, я не хочу, чтобы его лишило шансов на трон отродье Бланко, от кого бы она ни понесла. Ну давайте же. Скажите, до чего это омерзительно и страшно.

— Напротив. Это совершенно естественно с точки зрения геномагии, — безучастно ответила Гретель. — Забота о потомстве — один из самых древних и распространенных инстинктов живых существ, включая и человека. Инстинкты — истинное генетическое проклятие человечества, о будущем которого вы так печетесь. Именно они устремляют ваши силы не в том направлении, которое объективно более выгодно, а в том, которое отвечает вашим собственным представлениям, слепым и искаженным. Это глупо и нелогично. Но это не страшно и не омерзительно.

— Вы умная геноведьма, — усмехнулась королева. — Как знать, может, очень скоро вы станете еще и богатой геноведьмой. Контракт заключен.

— Мы с братом покинем город живыми, если откажемся от него?

Королева-мачеха улыбнулась. Она не выглядела угрожающе.

Просто хрупкая, хоть и властная женщина аристократической красоты. Что-то она напоминала Гензелю. Скорее всего, цветок. Один из цветков Железного леса, обманчивого, коварного и, безусловно, смертоносного. Все, что выросло под его болезненной тенью, несло на себе отпечаток вырождения и обмана. Все, чему Железный лес Дал жизнь, не выглядело тем, чем являлось на самом деле. Безобидный цветок мог таить в своем соке опаснейшие токсины, а в лепестках — бритвенно-острые зубы. Такой была и королева Лит. Внешне изящная и прекрасная, она скрывала в себе что-то, с чем Гензелю очень не хотелось сталкиваться. Что-то опасное, как яд королевской кобры.

— После всего, что вы услышали? Не разочаровывайте меня. Если вы откажетесь, через час слуги выловят ваши тела из замкового рва. Так что вы скажете? Контракт заключен?

— Да, ваше величество. Контракт заключен.

— Тогда желаю вам удачного пути. И жду с добрыми новостями.

Когда они, поклонившись, отошли, королевские пальцы, словно в насмешку, сплелись в символ ДНК и осенили их:

— Да пребудет с вами Человечество, Извечное и Всеблагое. Да будет сохранена ваша генетическая чистота и да избегнете вы соблазнов плоти на вашем пути.

— Что ж, по крайней мере, у нас всегда есть выход.

— Какой выход, братец?

— Сменить профессию! — зло бросил Гензель, теребя хлебную корку. — Стать торговцами яблоками. Две штуки у нас уже есть, наберем еще немного, откроем свою лавочку… «Лучшие яблоки от Гензеля и Гретель, первосортная генетическая отрава! Откуси и проверь, насколько тебе сегодня везет!»

Гретель устало взглянула на него, оторвав взгляд от почти нетронутой тарелки. Ее содержимое было похоже на сам Лаленбург с высоты птичьего полета — руины из соевых кубиков, чахлая зелень сельдерея и, конечно, нарезанные яблоки. Кажется, в этом городе нигде нельзя укрыться от яблок, даже в снятой на ночь комнате постоялого двора.

Свой ужин Гретель ковыряла уже добрый час, но еда больше перемещалась по тарелке, складываясь в причудливые схемы, чем исчезала с нее. Возможно, причиной тому был сам Гензель. Но тут он ничего не мог с собой поделать.

— Или вот… Можно выжать яблочный сок сразу из двух яблок! Находим принцессу… Ну это, предположим, ерунда. Ее всего лишь похитили неизвестные шесть лет назад и сделали с ней неизвестно что. Находим и предлагаем ей соку. Принцесса выпивает, испытывает сладкую ностальгию и мгновенно умирает. Оба условия выполнены. Принцесса и найдена, и мертва одновременно. Король с королевой встречают нас во дворце цветами!

— Братец… — устало сказала Гретель, чье лицо выглядело особенно бледным в чахлом свете плошки, наполненной дрянным трескучим жиром. — Перестань, пожалуйста. Меньше всего мне сейчас хочется думать про яблоки.

— Ну, может, все не так уж и плохо, а? В конце концов, их величества могли заключить геночары в брюкву. Представляешь, как тяжело было бы принцессе жрать сырую брюкву? С ее-то нежными королевскими зубами?..

— Гензель!

Гензель вздохнул. Думать ей не хочется… Сама втравила их в эту паскуднейшую историю. Пусть не по собственной воле, но что это меняет? Поиск пропавшей принцессы — само по себе дело безнадежное, муторное. Наверняка принцессы давно уже нет на свете. А тут еще эти яблоки…

Гензель помимо воли взглянул на яблоки, что лежали на столе. Они были неподвижны, но ему казалось, что яблоки, улучив момент, когда он отворачивается, тихонько перебираются с места на место.

Одно было мелким, зеленым, совсем неаппетитным, кислым на вид. Другое, крупное и тяжелое, манило взгляд багряными боками. Жизнь и смерть, заключенные в два небольших сосуда. Такая невзрачная упаковка — и столь разные последствия.

Может, геномагия и величайшая наука, известная человеку, но Гензелю она всегда казалась зловещей, пугающей. Может, именно из-за свойственной ей иллюзорности. Все, чего касаются геночары, не такое, каким кажется. Человеческая плоть способна хранить в себе тысячи тайн и загадок. Под превосходной кожей могут скрываться видоизмененные органы и видоизмененные самым причудливым образом цепочки ДНК. Вот и с яблоками та же история, нельзя доверять тому, что видишь. Сладкое яблоко может нести мучительную смерть, а кислое — жизнь.

После ужина, который и ужином-то не назвать, Гретель занялась своим привычным занятием. Открыла полевой набор и принялась колдовать над ним. Он весь вмещался в небольшой металлический чемоданчик и весил на удивление мало для такой могущественной штуки. Могущество это, излучаемое неказистым контейнером, Гензель ощущал кожей, но в чем именно оно заключалось, сказать было невозможно. Внутри не было ничего такого, что могло бы вызвать уважение или страх, — никаких жертвенных ножей, игл, склянок с кровью, выпотрошенных младенцев или зловонных эликсиров. Просто несколько неприглядных приборов, тихонько гудящих и подслеповато моргающих россыпями глаз-диодов. Стеклянные колбы, генетический анализатор, датчики…

Гензель рассеянно наблюдал за тем, как на его глазах творится геномагия. Пугающая, непонятная, сложная и зачастую кажущаяся бессмысленной. Но он знал, какие силы стоят за ней, и оттого никогда не мешал Гретель, когда та принималась за ворожбу.