Джо Аберкромби - Герои

— Ха, — буркнул Фельнигг.

— Миттерику много чего не хватает…

— Ха, — буркнул Фельнигг.

— …но упорства ему не занимать.

— Нет, сэр, он упорно ведёт себя как жопа.

— Ладно, ладно, будем великодушнее. — И про себя: — Без жопы никому не прожить, сидеть на чём-то надо. — Если второй штурм Миттерика только что претерпел неудачу, генерал подготовит следующий. Северяне попадают в обморок от такого упорства. Крой защёлкнул трубу и стал постукивать ею по ладони.

Полководец, медлящий принимать решение, пока не разузнает всё необходимое, так никогда его и не примет, а если и примет, будет слишком поздно. Он должен прочувствовать момент. Предугадать прилив и отлив битвы. Сдвиги в настрое, в нажиме, в преимуществе. Должен довериться своему чутью. И чутьё маршала Кроя подсказывало, что переломный момент на левом крыле уже близок.

Он шагнул в дверь своей, служившей ставкой лачуги, на этот раз удостоверившись, что пригнулся — новая шишка на темени ему ни к чему, и прошёл прямиком к столу. Даже не присаживаясь, обмакнул перо в чернила и написал на верхнем, из стопки подготовленных заранее листов:

Полковнику Валлимиру

Войска генерала Миттерика упорно штурмуют Старый мост. Вскоре он вынудит врага подтянуть все резервы. Поэтому, приказываю вам немедленно атаковать, как обговаривалось, всеми солдатами в вашем распоряжении. Удачи.

Крой.

Он подписал его завитушкой.

— Фельнигг, я хочу, чтобы вы доставили его Миттерику.

— От гонца он бы принял его с большим удовольствием.

— Он может принимать его, как ему, чёрт побери, угодно, но я не желаю, чтобы он им пренебрёг и нашёл оправдания.

Фельнигг — офицер старой закалки и редко обманывал его ожидания — одно из качеств, за которые Крой всегда был тому признателен. Но ненависть к Миттерику была, очевидно, не по плечу его выдержке.

— Слушаюсь, лорд-маршал. — И он угрюмо вырвал приказ из руки Кроя.

Едва не шарахнувшись об низкую притолоку, полковник Фельнигг покинул ставку, еле-еле сумев скрыть своё недовольство. Он засунул приказ внутрь кителя, проверил, что никто его не видит и быстро отхлебнул из фляги, затем проверил снова — и снова отхлебнул, подтянулся в седло и хлестнул коня вдоль узкой тропы, сметая с пути слуг, охрану и младших офицеров.

Если бы Фельнигга, много лет тому назад, поставили командовать осадой Ульриоха, а Кроя отправили в бесполезный рейд по пустынному нигде, если б Фельнигг оказался тем, кто пожинал славу, а Крой тем, кто мучаясь жаждой прискакал обратно с двадцатью захваченными фургонами, чтобы оказаться позабытым — дела могли бы запросто сложиться по иному. И Фельнигг мог бы сейчас быть лордом-маршалом, а Крой его доблестным мальчиком на побегушках.

Он процокал вниз по склону, пришпоривая коня на запад, к Адуэйну, по пятнистой от луж дороге. Местность понижалась к реке и кишела людьми Челенгорма, до сих пор безуспешно пытающимися обрести некое подобие организованности. Взгляд на такой безалаберный раздрай причинял Фельниггу едва ли не физическую боль. Сейчас самое трудное для него — не натянуть поводья, не начать выкрикивать приказы и не придать им хоть немного чёртова стремления к цели. Целеустремлённость — это что, чрезмерное требование в армии?

— Ети ж тебя, Челенгорм, — прошипел Фельнигг. Не человек, а ходячая хохма, жаль — не смешная. Ни таланта, ни опыта, даже для сержантской должности, не говоря уж о генеральской, но как стало ясно — быть старым собутыльником короля лучшая характеристика, нежели годы умелой и преданной службы. Человеку поприземлённее хватило бы озлобиться от обиды, а вот Фельнигга лишь подстегнуло к новым высотам совершенства. Он ненадолго сбавил ход, чтобы снова хлебнуть из фляжки.

На заросшем пологом склоне справа от него случилось некое происшествие. Механики в фартуках суетились возле двух громадных труб воронёного металла и большой прогалины почерневшей травы. У дороги сложили тела, вместо саванов — кровавые тряпки. Наверняка дебильный эксперимент Первого из магов взорвался к чёртовой матери и посносил всем головы. Когда бы Закрытый совет напрямую не вмешивался в ход боевых действий, можно было не волноваться — неизбежны обильные безвозвратные потери, и, по опыту Фельнигга, редко на стороне противника.

— С дороги! — взревел он, силой пробивая путь через стадо конфискованных коров, которых ни за что нельзя было выпускать на дорогу, и вынуждая одного из погонщиков метнуться к обочине. Он лёгким галопом въехал в Адуэйн, одно из самых унылых виданных им сёл — сегодня битком набитое унылыми взорами, ранеными бойцами и завшивленными остатками кто бы знал чьих частей. Бесполезные, жалкие ошмётки неудачных натисков Миттерика выгребли на задворки дивизии, точно навоз из конюшни.

Челенгорм, какой ни есть дурак, хотя бы подчинялся приказам. Миттерик вечно выворачивался из-под них, чтобы всё сделать по-своему. Некомпетентность непростительна, но неподчинение… ещё менее простительно, ети его мать. Когда б каждый делал, что вздумается, не стало бы ни слаженности, ни единоначалия, ни общей цели. Никакой армии вообще, одна здоровенная толпа потакателей своему ничтожному тщеславию. Сама мысль привела его в…

Слуга, неся ведро, внезапно выступил из дверного проёма прямо перед Фельниггом. Запнувшийся конь взбрыкнул, взвился на дыбы и чуть не сбросил его с седла.

— С дороги! — Фельнигг не думая врезал хлыстом поперёк мужицкой физиономии. Слуга завопил и, раскинув руки, повалился в канаву, вода из ведра расплескалась по стене. Фельнигг пришпорил коня и поехал дальше, жар от спиртного в желудке внезапно остыл. Не надо было так делать. Он позволил злобе возобладать над собой, и от понимания этого ещё сильнее озлобился.

Штаб Миттерика оказался наименее управляемым местом во всей его неуправляемой дивизии. Офицеры метались, месили слякоть и перекрикивали друг друга. Здесь не обращали внимания на толковые мысли, повинуясь самым громким. Командир задаёт тон всему подразделению. Капитан своей роте, майор своему батальону, полковник своему полку, а Миттерик целой дивизии. Расхлябанные офицеры означают расхлябанных рядовых, а расхлябанные рядовые означают поражение. На войне распорядок спасает людские жизни. Что за офицер позволяет развести бардак в собственном штабе? Фельнигг натянул поводья, спешился и, строго по прямой, двинулся к занавесу величественного шатра Миттерика, одной только силой неодобрения убирая с пути возбуждённых молодых адъютантов.

Внутри удвоенная неразбериха. Посреди шумного столпотворения алых мундиров, над столом с разложенной самодельной картой долины склонился Миттерик, разглагольствуя во весь голос. Словно порыв ветра, Фельнигг почувствовал накатившее отвращение. Перед ним был худший вид солдата, вид, маскировавший свою никчемность деловитостью, и хуже всего то, что ему чаще удавалось дурачить людей, чем нет. Но Фельнигга ему не одурачить.