Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— Скажите, принцесса, — спросил Аскер, лениво перебирая содержимое одной из бесчисленных шкатулок, — почему вы так строги к господину Латриэлю? Он, бедняга, чахнет прямо на глазах. Так он, глядишь, и до Паорелы не доедет.

Дариола пожала плечами.

— Почем я знаю? Вероятно, он мне надоел, вот и все. Я его вижу с самого детства, каждый день, представляете, господин Аскер? Легко ли мне, подумайте сами?

Аскер опустил голову, сделав вид, что одно жемчужное ожерелье из шкатулки его очень заинтересовало. Ему было искренне жаль Латриэля, и его душил смех от двусмысленности ситуации. Чтобы не выдать своего настроения, он решил сменить тему.

— Принцесса, какой дорогой мы поедем в Паорелу?

— Что вы имеете ввиду, господин Аскер?

— Я имею ввиду, что в Паорелу можно ехать по суше, через Бреган, Глерин, Гизен и так далее, а можно по морю, из Арморелины до Маэркела, а оттуда уже и до Паорелы. Видите ли, принцесса, если мы поедем по суше, то это по самым скромным подсчетам займет около пятнадцати дней, а с учетом непредвиденных задержек — и все три недели. Если же плыть по морю, то, поскольку ветры дуют попутные, можно управиться всего за неделю.

— Неужели такая большая разница? Тогда, конечно, поплывем! Можете сказать об этом офицерам, господин Аскер.

До Арморелины добирались два с половиной дня. Теперь уже Аскер сидел в карете с принцессой, а Латриэль конвоировал кортеж, лишь изредка осаживая берке возле кареты, чтобы спросить, не нужно ли принцессе чего-нибудь, на что она неизменно отвечала, что у нее все есть.

В Арморелине заранее посланный вперед офицер уже зафрахтовал один из королевских фрегатов под почетную миссию — везти дочь короля Лиэрина. Пока бесчисленные тюки и чемоданы сгружали на фрегат, Аскер сходил на почту и получил последнее письмо Моори, присланное сюда до востребования. Ничего существенного в письме не содержалось, кроме того, что принц Лабеон изъявил желание самолично побывать на месте военных действий.

Восемнадцатого немастеф королевский фрегат Корвелы отчалил от пристани Арморелины и взял курс на Маэркел. В порту собралось почти все население города, чтобы пожелать счастливого пути принцессе Дариоле. Палили из пушек, кидали вверх головные уборы и выкрикивали слова напутствия, — в общем, все было очень трогательно.

Ветры дули самые благоприятные, и фрегат несся по поверхности моря, едва касаясь гребней волн. Дариола целыми днями сидела на носу корабля и развлекала экипаж своим пением, Латриэль аккомпанировал ей на целерио, а Аскер, запершись в каюте, по памяти рисовал чертежи Стиалора.

Так продолжалось два дня. Но недаром море Асфариг называют Капризным: на вторую ночь неизвестно откуда налетел ветер, поднялся шторм, фрегат начало кидать с волны на волну. Море потопом заливало палубу корабля, грозясь смыть за борт все, что плохо лежало. Матросы, не дожидаясь, пока буря разыграется, спустили паруса, и капитан велел пассажирам никуда не выходить из кают, а сидеть тише воды, ниже травы. Правда, принцессу и Латриэля просить было излишне: при первых признаках шторма они заперлись в каюте, так что запрет относился главным образом к Аскеру, которого никак нельзя было согнать с палубы.

Отважный рулевой, привязав себя к штурвалу канатом, лавировал между черными зияющими пропастями, направляя фрегат то на одну водяную гору, то на другую, и пытаясь придерживаться намеченного курса. Волны перекатывались через палубу, как сами хотели, взметая вверх тучи соленых брызг. В разрывах между облаками проглядывала красноватая луна, высвечивая на фоне черной пучины серебристые гребни волн и окрашивая их своим светом в кровавый оттенок. Море бесновалось и торжествовало, заполучив в свои ледяные липкие руки очередную жертву.

По качающейся и прыгающей под ногами палубе Аскер добрался до каюты принцессы. Латриэль был уже там. Судорожно вцепившись в подлокотники прибитого к полу кресла, принцесса ежеминутно нюхала флакон с ароматической солью. Литта прикладывала к ее вискам холодные примочки, хотя сама нуждалась в них не меньше. Латриэль попробовал развлечь принцессу рассказом, но рассказывал он таким жалобным тоном, что принцесса обозвала его идиотом и пожелала ему не раскрывать рта до самого Маэркела.

На фоне бледно-зеленых лиц собравшихся лицо Аскера, которого морская болезнь не брала, выглядело почти вызывающе.

— Господин Аскер, — простонала Дариола, — как мне плохо! Сделайте хоть что-нибудь…

У Аскера сжалось сердце при виде страданий собравшихся в каюте.

«Может быть, и в самом деле нужно было ехать по суше?» — подумал он.

— Потерпите еще полчаса, принцесса, — сказал он Дариоле. — Я попробую что-нибудь сделать.

Хватаясь за стены, Аскер полувышел-полувыполз из каюты. Его тут же накрыла волна, налив полные уши воды. Скользкая палуба ездила под ногами из стороны в сторону, небо переворачивалось и каждый миг грозило обрушиться на голову, но Аскер, держась за перила, вскарабкался на нос фрегата и повис на конце каната, которым обвязался рулевой.

— Разве капитан вам не говорил, чтобы вы сидели в каюте? — закричал тот, перекрывая грохот бури, но его голос доносился словно с другого конца света.

— Уже и прогуляться нельзя! — закричал Аскер еще громче, схватив канат покрепче. — Как вы думаете, долго ли продлится эта свистопляска?

— Почем я знаю? — заорал рулевой. — Буря прилетела с Броглона, а значит, сутки, не меньше!

— Сутки! — завопил в отчаянии Аскер, вытряхивая воду из ушей, но следующая волна с лихвой восполнила то, что ему удалось вытряхнуть. — Принцесса меня убьет: это я потащил ее по морю!

— И поделом! — крикнул рулевой, которому до Аскера не было никакого дела.

Отцепившись от каната, Аскер с попутной волной скатился на корму и застрял там между двумя бочками, надежно привязанными к палубе. Его упрочившееся положение дало ему возможность сосредоточиться. Закрыв глаза и обхватив руками одну из бочек, Аскер влился внутренним взором в круговорот бури и полетел строго ей навстречу, ища очаг ее зарождения.

Поднявшись навстречу бьющему в лицо потоку, он увидел под собой скалистый, изрезанный заливами и истыканный подводными камнями берег. Неподалеку от берега на голом, как колено, месте из камней размером с тележное колесо был сложен громадный очаг, в котором горели покрученные ветки какого-то кустарника. Вокруг костра сидело двое сгорбленных авринов в багряных одеяниях с капюшонами, надвинутыми на лица, и множество каких-то бесплотных теней, подозрительно напоминавших тех, что встретились Аскеру в развалинах. Аврины беседовали между собой; один из них время от времени подкидывал в костер новых веток. Говорили они на хенгорском, так что Аскер их без труда понимал.