Вероника Сейнт - Гамельнский Крысолов

-Почему?

-Потому, что для меня в том, что Виктор болен, виноват Джек. И я буду преследовать его до тех пор, пока не уничтожу.

-Ты действительно так сильно любишь его? - Иероним слабо улыбнулся.

-Почему бы и нет? К тому же я еще в детстве мечтала встретить какого-нибудь Очень Печального Принца и привнести в его жизнь радость, а Виктор как нельзя лучше остальных подходит на эту роль.

Грейс рассмеялась и будто даже расцвела, избавившись от постоянной маски усталости и печали на лице. Виктору тут же стало теплее и спокойнее.

-Кстати о твоей просьбе, - она хитро сощурилась, глядя на альбиноса. - Ну, насчет сказать ему, что я его люблю, когда он проснется...

Иероним подался немного вперед, прислушиваясь.

-Я ее исполню. Но сначала я сделаю кое-что еще, - она погладила Иеронима по плечу, вздохнула и сказала, снова возвращаясь к теме переворота у Чистильщиков, - Не переживай больше, чем стоит. Особенно, если никто из Старейшин не был тебе близок...

-Ты предлагаешь мне проигнорировать смерть человека? Ты? - Иероним вскинул брови, пытаясь выразить иронию. Грейс легко ударила его кулаком в плечо.

-Определись тогда, кто ты, для начала. Потому что, если ты Чистильщик, то смерти тебя волновать не должны. А если ты один из Колоды, то ты должен понять, были ли они закономерны, что не мешает тебе пожалеть о них, - она поджала губы и кивнула, - Но не переживай больше, чем стоит, понимаешь? Позвони своему Наставнику, пусть он все тебе расскажет, а потом вы позовете меня, и мы все решим. Хорошо? - Грейс пригладила воротник его свитера, глубоко вздохнула и направилась к лестнице. - Я пойду, подремлю немного. Если будут новости - разбудите меня. Я обязательно поучаствую в обсуждении, хотя лучше бы это сразу было избиение всех виновных, - она подмигнула Иерониму и поспешила наверх к Виктору.

Но Гадатель так и остался стоять напротив Иеронима. Альбинос устало потер лицо, сел в кресло и обхватил руками голову, закрыв глаза.

Он все еще был привязан к своему прошлому. Он все еще слишком часто оборачивался и вспоминал заученные давным-давно правды и правила, все еще порой ловил себя на том, что верит в них больше, чем в собственную, внезапную свободу и что может наказывать тех, кто обращается со своей силой неверно.

Он так давно отказался от идеи изменения Братства Чистильщиков и устранения всех Старейшин, что происходящее сейчас казалось ему нереальным.

А может, оно казалось ему нереальным, потому что он все еще чувствовал себя частью этого Братства? Виктор был почти уверен, что Иероним, наверняка, в глубине души все еще ощущал себя Чистильщиком.

Его прошлое все еще держало его. Крепче, чем он сам этого хотел, и больше, чем он понимал.

Он спрятал бумажку с телефоном в карман, и снова лег спать, не раздеваясь и кутаясь в пушистое одеяло из овечьей шерсти.

Звонить сегодня куда-то было поздно, да и сил у Карателя не осталось. Больше всего ему сейчас хотелось уснуть, чтобы отрешиться от всего, что произошло.

Виктор какое-то время стоял рядом, не в силах решить, что должен сделать дальше, как он сам должен реагировать? Судьбы окружавших его людей спутывались во все более хитроумный узел, распутать который без инструментов ему становилось все сложнее. Виктор отдал бы все, лишь бы прямо сейчас получить в руки колоду и вытянуть пару карт, чтобы понять, к чему все это приведет и какие решения уже были приняты, а какие только предстоит принять.

Но он не мог. Он мог воспользоваться тем, что могла бы предложить ему Пенелопа, чем-то из ее арсенала, но для него все эти орудия были абсолютно бесполезны. Даже астролябия уже сыграла свою роль, а остальное едва ли могло сыграть ему на руку. Он не хотел говорить с мертвыми, ведь мертвые не могли подсказать ему будущее, их уделом было прошлое.

Поэтому все, что ему оставалось - это ждать того дня, когда он придет в себя и наберется сил, чтобы вновь взяться за карты и руны и все узнать, а после обязательно снова наведаться к Юноне.

Глава 40. Арест.

Выйдя на улицу, Виктор запахнул халат, хотя и не чувствовал холода, и уставился на звезды. Где-то там, в другом мире, в такой чужой для него вселенной, Юнона пыталась найти его отца. Успешно или нет - это сейчас почти не волновало Гадателя. Он гораздо больше волновался за саму девушку и невероятно сильно хотел знать, что с ней все в порядке.

В конце концов, он полюбил ее так сильно, как будто она действительно была его родной дочерью.

Гадатель даже не представлял, могут ли призраки путешествовать в другие миры. В конце концов, когда он медитировал на карты, его душа выскальзывала из телесной оболочки и оказывалась в мире Юноны, как бы внутри карты, на которую он смотрел. Гадатель почти не представлял, как он может сделать это же без карт, да и сумеет ли вообще.

Но у него еще было время, чтобы подумать и попытаться. Он "закрыл" глаза и представил себе Юнону, так подробно, как только мог: тонкие черты ее лица, долговязую худую фигуру и совершенно неподходящее ей платье, темные кудри, струящиеся по плечам, тяжелый, лукавый взгляд, тонкие запястья, тихий голос... Стоило ему сосредоточиться на ее образе, как девушка тут же округлила от ужаса глаза и закричала его имя.

-Виктор! Принц-Ворон! Виктор! Ты мне нужен! - кричал фантом девушки, и Виктор вдруг увидел, что платье на ней грязное и перепачканное в саже, грязи и крови, тонкие запястья до крови стерты веревкой, а волосы острижены почти под мальчишку.

-Черт возьми, - выдавил он и потянулся к ней, погружаясь в теплую и липкую тьму, зыбкую и неуютную. Он плыл по ней на зов Юноны, а стоило ему "открыть" глаза, как перед ним предстал не заснеженный шведский городок, а иссушенная засухой земля карточного мира.

Виктор осмотрелся и поджал губы - впервые за все время его путешествия в этот мир, он был одет не в темную одежду с перьями и кожаными лоскутами, а все в тот же домашний халат и полосатую пижаму. Гадатель разочарованно сунул руки в карманы и зашагал вперед, не сразу поняв, что не чувствует прикосновения песка.

Его босые ноги не утопали в песке, а песчинки, поднимаемые ветром, просто проходили сквозь него. Виктор замер, удивленно смотря на собственные ноги, а потом быстро нагнулся и попытался зачерпнуть горсть песка.

Напрасно. Он был здесь таким же призраком, как и в родном мире. Видимо, все это происходило так, потому что мир Юноны был таким же миром живых, как и его собственный, а значит, то, что умирало в одном мире, в другом так же считалось мертвым.

-Юнона? - выкрикнул Виктор, проверяя, услышит ли его хоть кто-то.

Никто не откликнулся. Только кто-то другой подхватил его крик, и голос этого человека был все ближе.