Светлана Зорина - Глаза тьмы

Лорна перевела это пророчество, когда мне было пять лет. И вспомнила, что я родился в самом начале цикла, с первыми лучами весеннего солнца. И меня действительно назвали именем легендарного героя, которого очень любили в Линдорне, да и во всём Валлондоле. Гинта! Ты не представляешь… Ты приехала в Эриндорн и вернула мне моё имя. Меня же действительно зовут Эрлин! Это моё настоящее имя, которое я получил при рождении. Меня назвали именем легендарного героя, ничего не зная о пророчестве. Я был ещё совсем ребёнком, когда всем стало ясно, что внешне я копия Ральда. У нас были его портреты. Похищенный Айнагуром Вальхейм очень походил на Ральда, я же — его точная копия. Что касается величайшего изобретателя, то вы уже, наверное, догадались — речь идёт о Вальгаме. В Сантаре о нём тоже должны помнить. Он был сыном Вальхейма, древнего правителя лирнов. Портретов Вальгама не сохранилось, но известно, что у него были голубые волосы — как у меня, как у Ральда. По преданию, Вальгам дружил с одним колдуном, сыном сантарийского царя. В начале Великой Войны они поссорились, и колдун похитил у Вальгама его записи и чертежи, чем очень помешал ему в работе над каким-то новым изобретением… Гинта, помнишь, я рассказывал тебе два неприятных сна, после которых я долго не мог избавиться от чувства тревоги. В одном у меня похитили все мои модели, а в другом — чертежи дайверлина и незаконченные расчёты. Это самое ужасное — когда ты, вроде бы, на правильном пути, но не совсем в этом уверен, сделано уже много, но работа ещё далека от завершения… И вдруг у тебя всё пропадает! Именно сейчас, не раньше и не позже… Наверное, во мне тогда всколыхнулась память о прошлой жизни. Вернее, о позапрошлой. Говорят, такое иногда бывает, причём со многими.

Я с раннего детства вечно что-то мастерил. Это окончательно убедило Лорну в том, что я Вальгам, вернувшийся в этот мир после испытания пророческим даром, которое он прошёл, когда был Ральдом. Она говорила, что это тяжкий дар, и душа, пройдя такое испытание, очищается, становится мудрее. По милости богов, я не помню ни жизнь Вальгама, ни жизнь Ральда, но кое-что в моей памяти всё же осталось. Какие-то смутные отрывки далёкого прошлого иногда оживают в моих снах, и я просыпаюсь с тяжёлым чувством. Какой бы странной ни была моя нынешняя судьба, мне почему-то кажется, что она должна быть лучше, чем у Вальгама. И тем более, чем у Ральда. Лорна и Гильмар никому не говорили о связанном со мной пророчестве. Боялись враждебного отношения ко мне. Ведь я должен был принести гибель своим близким. На долю лирнов и так выпало слишком много испытаний. Лорна была мудра. Она говорила, что лучше покориться суд6e, какой бы горькой она ни была, чем совершить злодеяние.

Гинта вспомнила Зиллу, свою тётю, которой Айданга поведала о том, что ожидает Ранха. Зилла могла бы попытаться уберечь брата от его судьбы, но у неё хватило мудрости не делать этого.

— Когда погибли мои родители, Лорна и Гильмар решили, что сбылось мрачное пророчество о гибели, которая должна была настичь моих близких. Они и не подозревали, что сбылось оно не до конца. А где конец, я так и не знаю. Они рассказали мне об этом пророчестве и вообще обо всём, что связано с именами Вальгама и Ральда, когда мне было восемь. Лорна дала мне «Книгу Ральда». Книгу, которую я когда-то написал. Лорна читала её мне, а я пытался представить себя участником описанных там событий, пытался хоть что-нибудь вспомнить. И не мог. Боги избавили меня от воспоминаний о прошлых жизнях, но что-то должно было остаться в моей памяти… Это что-то пробудилось во мне позже, в Эриндорне. Недавнее прошлое было вычеркнуто из моей памяти. Вот тут-то меня и настигли отголоски того, другого, прошлого. Правда, тогда я не знал, что всё это значит. Сны о пропавших моделях, чертежах… А ещё раньше — серебряные лезвия… Однажды — это было в первый год моей жизни во дворце — я пришёл к Айнагуру. Не помню, зачем он мне понадобился. Тогда мне ещё нравилось его общество. Я был очень одинок, а он столько знал. Меня подкупала его привязанность ко мне, его готовность ответить на все мои вопросы, развеять все мои страхи, сомнения, избавить от неуверенности в себе… Меня заставили поверить в то, что я бог, а я был растерянным, сбитым с толку ребёнком. Я нуждался в поддержке и был благодарен Айнагуру за то, что он как бы не замечал моей слабости… Так вот, когда я вошёл, Айнагур стоял над открытым сундуком и держал в руках странные металлические штуковины. Впрочем, странными они мне показались только в первое мгновение. Я тут же вспомнил, что это такое. В Эриндорне на лезвиях не катаются, даже зимой, я потом узнал у Амниты… Но я помнил, что это такое. Я вдруг очень ясно представил себе большое пространство, залитое льдом. В нём, как в зеркале, отражался белый замок. Весь белый, с высокими башнями. И огни… Четырёхгранные фонари, которые качались от ветра на серебряных столбах. И еще там были люди. Они, как и я же, катались на железных лезвиях. Белый замок нависал над нами, сверкая серебряными шпилями, а его отражение скользило у нас под ногами. Он был везде, этот белый замок, и мне было хорошо. Я был ребёнком, играющим возле своего дома, а не растерянным маленький богом среди приторных улыбок и льстивых речей. Увидев меня, Айнагур вздрогнул и едва не выронил эти лезвия. Теперь я знаю, что их подарил ему Ральд, когда они были подростками. А он подарил Ральду камешек гальфинит. Вот этот, похожий на глаз, который я сейчас ношу на шее. Ральд оставил его своему сыну Вальгу, и тот сберёг его. Он много лет хранился в особой шкатулке. Лорна надела его мне на шею после того, как рассказала о пророчестве. Она считала, что этот кулон принадлежит мне. Видимо, я потерял её, когда отбивался от людей Таггона. А ты её нашла. Теперь ты понимаешь, почему Айнагур так побледнел, увидев этот камень у меня на шее. Недавно он сказал: «Я столько лет пытался вернуть Ральда. Когда я увидел тебя, я понял, что он вернулся». Ральд действительно вернулся. Не потому, что этого хотел Айнагур, а потому, что так 6ыло угодно судьбе. Мне странно думать, что Ральд — это я… Хорошо, что я почти ничего не помню. Всё-таки я — не он. Я — это я. Я читал записи, которые он сделал ещё подростком. Он был мудрее меня, сильнее духом. Когда ненависть к Айнагуру захлёстывает меня жгучей волной, я мысленно обращаюсь к Ральду. Наверное, он знал, что из себя представляет этот человек. Он мог убить Айнагура, но не сделал этого. Почему? Предпочёл покориться судьбе? Сейчас уже никто не ответит на этот вопрос. Инкарн Ральд, умерший в двадцать два года, всегда был загадкой для окружающих. Нам его тем более не понять. Странно, но в своих записях он даже не упоминает Айнагура. Думаю, он о многом умолчал. Неизвестно, какие ещё тайны Трёхликая открыла Ральду. Тайны, о которых он не захотел нам поведать… Ясно одно: в том, что свершилось и ещё должно свершиться, есть какой-то высший смысл. Айнагур рассказал мне о себе. Он сейчас вызывает у меня то ненависть, то жалость. Он похож на второсортного актёра, которому наконец-то выпала большая роль. Он возомнил, что она главная, а его всего лишь заставили выполнять самую чёрную работу. Чёрный абеллург уже сыграл свою роль, а мне ещё многое предстоит сделать. В восемь лет я узнал об этом, но тогда я не относился к этому серьёзно… Нет, я был польщён, что именно я избран судьбой для какой-то там высокой цели, но всё это казалось мне игрой. Меня злило, что Гильмар со мной так строг. Я был сорвиголова… Они с Лорной вечно за меня боялись. И не только они. Что было, когда я впервые прокатился на Арде! Ард был охотничьим хангом моего отца, а после его смерти стал моим. Я кормил его с рук. Ханги довольно легко привыкают к людям, но то, что он позволил мне на него сесть… Лорна сказала: не иначе, как у него душа кого-то из наших предков. Обычная птица не станет катать человека, словно послушный хорт. Помню, как у маня захватило дух, когда Ард нёс меня над пропастью… На глазах у всех. И помню, как мне потом досталось от Гильмара. Ну это уже, разумеется, не при всех. Он был суров со мной, но никогда не унижал. Ведь он воспитывал будущего властителя. Я всё-таки не прекратил своих полётов. Я говорил: «Если у Арда душа кого-то из моих предков, то со мной ничего не случится». Сколько же я причинял всем хлопот. Никто из детей никогда не убегал далеко от дворца, а я… В конце осени я увязался за Лайдой и обнаружил тоннель, по которому она иногда спускалась в леса Хаюганны. Никто не знает горы лучше харгалов. Однажды Лайда привела маня на луга, где росли чудесные белые цветы. От дождя они становились разноцветными, а высыхая, снова белели. Я там часто бывал. А тоннель… Он ведёт из Хаюганны в долину, где мы добывали белый камень. А оттуда недалеко и до нашей озёрной долины. Все пришли в ужас, когда узнали, что я был внизу, в стране, где живут дети земли. Я спросил: «Что тут такого? Если мне суждено править двумя племенами, то почему я не могу появиться среди сантарийцев?» Гильмар сказал: «Ещё рано. Ты слишком юн, и тебе пока не с чем идти к людям. Нас, лирнов, изгнали даже валлоны, а с детьми земли у нас давняя вражда. Они даже не любят водяных богов, хотя и воздают им почести, чтобы не навлечь на себя их гнев. Если тебе действительно суждено прекратить вражду племён, ты должен появиться вовремя. И ты должен кое-что найти. Наверное, это то, что поможет тебе принести людям спасение. А найдёшь ты это в пещере белой горы». Я сердился. Спрашивал: «Что это такое? И где та пещера? Та белая гора?» Гильмар ответил: «Ты же знаешь, что записи Ральда испорчены. Мы знаем одно: то, что ты должен найти, находится в пещере белой горы, похожей на замок. Значит, это где-то здесь, в горах. А значит, пока ты должен оставаться здесь». Я злился ещё больше. Сколько вокруг белых гор, и многие из них похожи на замки. Сколько пещер! Хребет огромен и местами совершенно неприступен. Можно всю жизнь ползать по горам в поисках этой пещеры и ничего не найти. «Боги направят тебя, — сказала Лорна. — Не надо ползать по горам. Что должно случиться, то случится. В положенное время». Вечером этого дня, ложась спать, я слышал, как она говорила Гильмару: «Не запрещай ему убегать вместе с Лайдой. Харгал привёл наших предков в эту долину. Может быть, Лайда — горное божество в обличье зверя. И когда-нибудь она приведет его куда надо». Гильмар возражал: «Он повадился пропадать целыми днями, с утра до вечера…» А Лорна: «Я уверена, что он всё равно будет убегать. Ты же знаешь, если он чего-то очень захочет, никакими наказаниями не сломить его упорство. Он из тех, кто сам выбирает путь. И направлять его могут только боги».