Формула власти. Новая эпоха - Анастасия Поклад
Ветер свистнул в ушах, обнял за плечи огромными незримыми руками. Вы, люди, посмели тягаться с сильфом в небе? Что ж, берите, если сможете! Небо никогда не предаст своего!..
Юрген ушел на крутой вираж, переходящий в пике, и снова взмыл, ускользая разом от всех. Даже от того мальчишки-политика в желтой форме, который на крокозябровой доске сумел подобраться так близко, что… да это же Валейка!
Климин секретарь тоже узнал господина сильфийского посла, и в погоне за ним выдал такой кульбит, что иная доска развалилась бы.
— На землю и сдавайтесь! — заботливо донес ветер до чутких сильфийских ушей.
— А вот смерч тебе, — мрачно буркнул Юрген и ринулся к институтским башням.
Облако из преследователей понеслось за ним, теряя по пути тех, кто еще не слишком хорошо летал и не мог вслед за сильфом змейкой обогнуть все корпуса, не задев шпили и лепнину. Потом отсеялись те, кто боялся летать выше облаков и быстрее птиц. Обернувшись, Юрген насчитал не больше десятка людей, включая проклятого Валейку и даже саму Вылю.
Институт остался позади, а река начала приближаться. Юрген летел так быстро, что от встречного потока воздуха слезились глаза. Он уже решил, что все получилось, когда мимо свистнула ортонная стрела. Одна, вторая…
Третья порвала куртку на плече, а привязанная к ней веревка сбила доску с нужного ветра.
Обернувшись на лету, Юрген увидел, как Валейка хладнокровно вскидывает ортону и стреляет в четвертый раз.
Бедро пронзило болью до самой макушки, перед глазами на миг сделалось темно, а ноги подкосились. Юрген пришел в себя, сидя на корточках на неподвижно зависшей доске. Преследователи уже окружали его. Он рванулся вверх, но раненая нога дрогнула, и доска лишь бестолково дернулась в воздухе.
Валейка затормозил напротив. Его доска даже не подрагивала, игнорируя ветер. Валейка спокойно, как на учебных стрельбах, перезарядил ортону и направил на Юргена в упор.
— Если вы не спуститесь, — сказал он таким же вежливым тоном, каким обращался к нему в кабинете Климы, — то пятая стрела будет вам в лоб.
Юрген с тоской глянул на уже видную отсюда Принамку — и понял, что проиграл.
…У самой земли он все-таки начал падать, и Валейке пришлось бросить ортону, чтобы успеть его поймать. Словно издалека Юрген слышал, как Выля послала кого-то за врачом, попутно отчитывая Валейку.
— Ты когда успел так об тучу стукнуться?! Сказано было: не лезть в погоню, ортону не хватать, а лететь с докладом к Климе. Опять тебя на подвиги потянуло! По лазарету соскучился? Шею не ломал на виражах? А вдруг ты его насмерть пристрелил?!
— Веки не прозрачные, — возразил Валейка. — Жить будет.
«Чтоб ты понимал в сильфийской физиологии, — вяло подумал Юра. — Чтоб тебе провалиться с твоей ортоной, с твоей доской, с вашей обдой и ее колдуном заодно!..»
— Господин Юрген, — встряхнул его Валейка, приводя в чувство. — Официально извещаю вас, что вы взяты в плен за незаконное проникновение на территорию Принамкского края в военное время…
А наверху шумел густой лес, выше которого было только небо, родное, близкое и до боли недостижимое сейчас…
* * *
— На редкость увлекательное зрелище — стайный загон воробушка, — с ухмылкой прокомментировала Клима, положив локти на спинку стула. — Из моего окна вид был особенно хорош. Я бы даже посмотрела на «бис».
— Издевайся, сколько влезет, — слабым голосом произнес Юрген, даже не трудясь приподнять голову над мягкой подушкой. — И почему я тебя тогда спас… Расшибла бы голову о ваше поле, и никакой смерчевой обды!
— Ты почуял, как сильно я изменю твою жизнь.
— Да уж, сломала мне ее вконец!
Пленника перевязали, умыли, с комфортом разместили в отведенных ему комнатах Института и даже предложили новые штаны взамен порванных стрелой. Обда оказала ему честь и навестила лично, несмотря на неприязнь к раненым и увечным. Впрочем, сейчас Юрген тоже испытывал к ней неприязнь. А заодно ко всему роду человеческому, для которого в небе нет ничего святого, и можно махать ортонами направо и налево. Если бы не та проклятая стрелка…
Клима задумчиво потеребила шитый золотом рукав. Она сильно повзрослела за эту зиму, если не сказать — постарела. Навскидку девушке можно было дать не двадцать, а все тридцать лет.
— Ты улетел в прошлый раз, а я так и не поблагодарила тебя.
— За что? — опешил Юрген.
— За раскрытые глаза, — тихо напомнила Клима и тронула свой медный кулон, который носила письменами внутрь. Вгляделась в лицо сильфа и чуть приподняла брови. — А ты все маешься совестью? Брось, я бы на твоем месте поступила точно так же.
— Неужели?
— Ты сомневаешься в моей расчетливости? Подумай, что бы ты выиграл, бездействуя? Рано или поздно у меня все равно открылись бы глаза, а так их помог открыть ты, завоевав мою искреннюю симпатию. Ты укрепил наши отношения, значит, в будущем я, возможно, пойду ради тебя на мелкие поблажки Холмам. Все просто. Юра, почему такое лицо? Ты что, действительно решил пренебречь долгом ради дружбы и теперь мучаешься угрызениями совести? Ты больше похож на Геру, чем я думала. Только своему начальнику не признавайся: он будет безутешен!
— Он будет безутешен, когда узнает, что ты нагло и подло меня пленила!
— Однако, я не пробиралась к тебе домой в маскировочном плаще и с раскрашенным лицом.
Юра представил эту картину и содрогнулся.
— Большой ли был отряд? — спросила Клима словно между прочим.
— Я один, — упрямо буркнул Юрген.
— Надо же. А от сарая взлетали как минимум двое.
— Значит, мы были вдвоем.
— В общем-то, это не имеет значения, — обда склонила голову набок. — Пойман ты. Именно в твоей голове, уверена, были главные сведения для Холмов. Никому больше не пришло бы на ум штурмовать сарай с досками.
— Что это выло?
— Сигнализация, — почти по слогам произнесла Клима. — Тенькино изобретение. Ужасно шумное и непрактичное. Выле приходится за каждой доской ходить лично — больше сигнализация никого не признает. Но, оказалось, Тенька трудился над сараем не напрасно. Порой на сигнализацию ловятся жирные любопытные воробьи.
— И что теперь? — мрачно поинтересовался Юрген. — Запрешь меня на веки вечные в подвале с копчениями? Холмы тебе этого
