Во имя твое - Дмитрий Панасенко
— Хорошая история. Очень хорошая… госпожа. Хоть и страшная. — Глухо проскрежетал кузнец. Из голоса Стефана словно по волшебству исчезло все радушие.
— Я тоже так думаю. — Болезненно скривившись дикарка поерзала на верстаке и упершись руками в доски чуть подалась вперед. — Я только забыла сказать, что тот кузнец, похоже действительно оказался колдуном. Плохим колдуном. Или хорошим. Это уж как посмотреть.
— Может и так. — Лицо гиганта отвердело будто покрывшись каменной коркой. — Но он никогда не был трусом. Он не сбежал. Его схватили. Сначала пытали. А потом заставили смотреть. Как калечат ставшего ему вторым отцом старика кузнеца. Как глумятся над его женой. Как потом их привязывают к лошадям и тащат по горной тропе. Как ломают, топчут и жгут все, что ему дорого. А потом, когда он все равно не согласился служить, ему раздробили дубиной колени и оставили умирать.
— Но они не знали, что этот кузнец — колдун. — Задумчиво кивнула Сив и выпятив губу принялась обгрызать ноготь на большом пальце.
— В горах говорят, что колдовство не мужское дело. — Холодно проронил здоровяк и обойдя наковальню, с задумчивым видом огладил пузатый бок горна. — Это правда. Того кузнеца учила мать. Она была из сулджуков. Южанка с окраин диких степей. Места где солнце может высушить тебя словно кусок подвешенного над костром мяса. Где дождь есть благословение богов. Самый край юга, даже по меркам имперцев. Настоящая вельва, она могла зашептать землю и небо, камень и воду, упросить огонь быть жарче, землю щедрее и мягче, призвать ветер или отогнать бурю. Но больше всего ее боялись и уважали за то, что она могла спеть хулительный гимн и отнять удачу у любого, даже самого славного воина. И ему ни помогут ни боги ни колдовство.
— Если колдовство, которое призовет заклинатель, сможет его узнать. — Оскалилась дикарка и приподняв руку коснулась кончиком пальца покрытого вязью боевой раскраски лица. Ты не задумывался почему так? Почему мы так часто стараемся быть на себя не похожими? Маски, Стефан. Ты кажешься очень умным. Скажи мне, почему мы все носим свои маски? Кузнец-колдун, может надеть маску сельского коваля.
— А молодая жрица Старого медведя стать имперским ловчим. — Тяжело качнул головой здоровяк. — Но, мы ведь с тобой не враги, госпожа?
— Пока не знаю. — Уронив руки на колени Сив склонив голову принялась внимательно изучать ссутулившуюся у наковальни фигуру. — Именно поэтому я и здесь. Потому мы говорим.
— Говорим. — Эхом повторил Стефан и со вздохом похлопав по горну дернул себя за бороду. Как Старый медведь говори и Мумиром[3]?
Северянка сморщилась будто ей в рот попало что-то донельзя горькое.
— Никогда не любила эту историю. — Недовольно проворчала она и покачав головой снова принялась болтать ногами. — Я не такая мудрая как Отец Войны. К тому же, как ни крути женщина. Игры высоких приятны только мужчинам. Может, обойдемся без игральных костей?
— Пожалуй обойдемся… — Кивнул великан после долгой паузы и шагнув в сторону уперся лбом в подпирающую крышу балку. — Как ты догадалась?
— Если честно, много чего было по мелочи. Первое из за рогатин охотников. Такие копья только за хребтом делают. У имперцев они узкие и трехгранные, чтобы броню прокалывать, у пиктов больше на лист похожи. Второе, уж больно ты ловко о шлемах, секирах да броне рассуждал. Знал какие у каких племен в ходу. Такое знание, да для деревенского кузнеца… А еще из-за свеч. В доме Денуца свечи, у Кирихе свечи, у тебя вон — свечи. — Кивнув в сторону стоящей на верстаке глиняной подставки, великанша пожала плечами. — Воск дорогой. Бортничать тут негде, да и пока я тут была ни одной пчелы не увидала. Вот и подумала, а откуда воск? Воск здесь только у пиктов достать можно. У них-то меда и воска полно. Сначала я не придала этому особого значения. Империя не империя, запреты не запреты, а жить как-то надо. Многие поселки за стеной потихоньку торгуют с лесными. — Грустно улыбнувшись великанша скрестила на груди руки. — Но потом я поняла, что здесь что-то не так. В поселке воняет магией, будто это не деревня, а священная роща. Почти от каждого двора колдовством несет. Злым колдовством. Даже домовые духи разбежались. Одна маленькая берегиня осталась, да и та все, что говорит это о том что уйти хочет. Яблоня во дворе. С яблоками… В начале лета. Люди странные. Соседей убивают, а они об этом говорят будто всерашний дождь обсуждают. Ходят как сонные мухи. На улице нет детей. По хозяйству никто не работает почти. А потом я и сама почувствовала, как кто-то мне мысли перемешивает. Будто напоили меня крепким маковым молоком, или отваром из чертовых рожек, а мне и невдомек. То смеяться хочется, то кому нибудь морду разбить, то трахаться, что аж не в терпеж, то просто спать. А потом я поняла, что уже и духов почти не слышу. — Болезненно скривившись, Сив запустила пальцы в затылок принялась остервенело скрести голову. — Чешется. — Пояснила она здоровяку. — Вроде от вшей избавилась, а все равно чешется… — А, что именно ты колдун я начала догадываться, когда начала думать с какого перепуга староста поселка простого кузнеца слушается. Ты единственный вызвался на драку с гармандцами. Тебя не взяло железо. А когда ты понял, что дело серьезное это ты наложил на барона глиф бури копий[4], и заставил волосы того мелкого ублюдка загореться… — Оставившая наконец в покое свою косу великанша снова надолго задумалась. — Это я потом поняла. — Призналась она спустя минуту. — Сначала думала, что тебе просто повезло. А позже, когда кое что сказала, — дикарка щелкнула пальцами подбирая слова. — Раз. И все стало ясно. А потом и тебя вспомнила. Я видела тебя лет восемь назад. Когда ты Хальдару оружие привез… Ты совсем не изменился. Разве что одеваешься по южански теперь и бороду укоротил… То, что ты здесь сотворил… Это страшно, Стефан. Я чувствую будто тону в холодной воде. Все становится каким-то неинтересным скучным плоским, не хочется ничего делать… И одновременно ты злишься. На себя, на других, на весь мир. Сильно злишься. Все плохое как будто из тебя лезет. Будто, кто дрожжей в отхожую яму сыпанул. И давит, давит, давит. И все вокруг такие-же… замороченные. Это очень злое колдовство, Стефан… Дело ведь в воде, так? Ты отравил воду?
— Ты играешь нечестно. Это два вопроса. — Буркнул продолжающий упираться лбом в балку кузнец и прикрыл газа. — А я тебя не помню. Странно… обычно я очень хорошо запоминаю лица. Надо было сразу понять
