Во имя твое - Дмитрий Панасенко
— Моя история короткая. — Отрицательно покачала головой великанша. — Думаю, тебе будет интересно.
— Ну… ежели так уж надо. — Гигант неопределенно пожал плечами. — Как угодно госпоже. Только не ждите, что мне история понравится.
— Уроки прошлого мало кому нравятся, — сделав еще пару шагов к кузнецу, северянка в очередной раз пошарила взглядом по сторонам и видимо не найдя ничего более подходящего, примостилась на край верстака и положив ногу на ногу с усталым видом покачала головой. — Может давно, а может и нет, в далеком-далеком одале, на юге Расколотого хребна жил один юноша. — Произнесла она таким тоном будто рассказывала сказку ребенку. — Жил он в долине у подножья гор, на богатой и жирной земле. Был он красивый, сильный и умный. Да вот беда — сирота. Отец погиб под лавиной, а мать, вольноотпущенная рабыня-южанка, не выдержав горя сама взошла на погребальный костер. Правда у мальчишки остался надел и хозяйство, так что он не совсем уж бедствовал. Жил как все, пахал, сеял, пас овец, но больше всего юноша любил работать с железом. Да так у него ладно получалось, что никто и не удивился, когда не имеющий своих сыновей старый кузнец взял его себе в подмастерья. Соседи есть соседи, а на севере принято друг другу помогать. Да и землица тому ковалю отошла. За обучение. А учится юноша быстро. Чтобы превзойти своего покровителя ему потребовался всего год. А еще через год к нему начали приезжать из других одалей. Ведь он умел делать удивительные вещи. Гвозди, которые не ломаются даже если забивать хоть в скалу. Стальные бороны и плуги, которыми можно вспахать самую каменистую почву. Ножи и топоры, что почти не тупятся, кольчуги которые не берет ржа, хоть в морской воде кипяти, копья столь острые, что пробивают любой, даже самый крепкий щит, словно пуховую перину, шлемы, что могут выдержать удар боевого молота. Говорят он был настолько искусен, что мог перековать имперский меч голубой стали в боевую секиру, копье или засапожный нож, не испортив клейма. Злые языки даже поговаривали, что он обменял свою душу на мастерство цвергов[2]. Слава о чудесном мастере все ширилась и тогда старый кузнец решил женить юношу на своей дочери. К чему хозяйство делить? Да и дочка была не против. Ведь юноша действительно был красив, умен и удачлив. Ну и что, что полукровка и сын трелльки-южанки? Свадьбу решили весной сыграть. Позвали гостей — соседей как водится, ну и ярла Креса — Широкие объятья, пригласили. Принято ведь приглашать. Ну и что, что не приедет, главное уважение проявить. — Облизав пересохшие губы, великанша склонив голову на бок принялась сверлить побледневшего будто мел кузнеца тяжелым взглядом. — А он взял и приехал. Ярл. Больно уж ему меч понравился, что вместе с весточкой в дар передали. Захотел на мастера посмотреть, что такой клинок выковал. Ну и посмотрел. — Сив удрученно покачала головой. — И на невесту его посмотрел. Знаешь, за что Кресс свое прозвище получил? За то, что собственному братцу из за бочонка тухлой ворвани глотку перерезал. Не поделили, они его говорят и поссорились. Вот так-то. Жадный Крес. Очень жадный. Хоть и ярл… Был. Жадный и подлый. Никогда бы его тинг конунгом не выбрал, если бы не южане. Великанша брезгливо сморщилась. — Имперцы давали ему золото. Много золота. А там где звенят монеты всегда есть власть… — Раздраженно качнув носком сапога северянка ненадолго задумалась. — Сказывают пришел он с пятью дюжинами хирдманов свиты. — Голос дикарки заледенел словно дующий с гор ветер. — Более чем достаточно, чтобы вырезать десяток семей и несколько треллей. Только кузнец и спасся. Сбежал как последний трус. Хотя, как по мне… Трусом его только глупец, что своей крови никогда не видел назвать может. Но, так или иначе, тот юноша сбежал. И поклялся отомстить. Сам он конечно ничего сделать не мог. Но если человек что-то очень-очень хочет… — Бросив очередной острый взгляд на то сжимающего то разжимающего могучие кулаки кузнеца, северянка неторопливо размяла плечи и скрестила руки на груди. — Хороший коваль большая редкость. Особенно в Подзимье. А уж такой, как тот юноша… Такой мастер ценится на вес серебра. Даже если за ними идет слава труса. Молодой кузнец не пошел к соседям. Знал, что не помогут. Он пошел в горы. И нашел себе защитника. Сильного защитника. Уже через пару месяцев одали Креса горели, его хирдманы висели распятые на дубах, а самого ярла раздавили камнями. Или волочили за лошадью пока все мясо с костей не содрали… — Дикарка жестоко оскалилась. — Эту часть сказки я точно не помню. В любом случае это был хороший урок для разжиревших на имперских подачках бондов. Очень хороший урок. Напоминание что настоящая власть это не мягкое золото, а огонь и острое железо. Правда, Рогатый топор ничего не делает просто так. Ты мне я тебе.
— Злая сказка… — Голос гиганта заметно дрожал. — Не хотел бы я, чтоб такое с кем взаправду случилось.
— Иногда жизнь пострашнее любых сказок бывает. Жизнь дает нам уроки. И они нам обычно не нравятся. Но, если мы их не выучим будет еще хуже… — Жестоко оскалившись, великанша громко шмыгнула носом и снова облизав губы принялась постукивать кончиками пальцев по доскам верстака. — Обидно, что Хальдар помер, правда? Возможно, еще пару лет и он точно стал бы настоящим конунгом. Приструнил бы зарвавшихся бондов. Укоротил руки лезущим в наши дела южанам. Но он… исчез… Сказывают он нарушил клятву. Хотел убить какую-то сумасшедшую девчонку, что подобрал в горах. Хотел. Да не смог. Не помогли ему ни боги ни черное колдовство. — Глаза великанши превратились в две сверкающие ледяным пламенем щелочки. — А еще говорят, что боги плетут судьбу человека еще при его рождении… Хальдар был слишком гордым. И слишком любил играть с другой стороной. Магия до добра не доводит. Рассказывают, все кончилось тем, что эта девчонка вырезала почти всех его хускарлов, а потом указала южанам места стойбищ мятежных бондов. Имперцы тоже мстительны. И не прощают обид. И хоть южане и слишком мягкие для этих гор, легионы разведчиков умеют воевать как бесы. Тогда мало кому сбежать удалось… Но кое-кто все же спасся. Ну а спасшихся уже развела судьба. Кто-то осел на земле и начал честную жизнь, кто-то в разбойники подался, а
