Александр Етоев - Обратная сторона Земли

Из тумана неразгаданных смыслов выступила человеческая фигура. Князь сидел в окраинной тишине, и шаги по траве за спиной, опеленутые мягкими стеблями, были тихи, как сон. Человек обогнул полукругом Князя и, выйдя из-за спины в лоб, нехотя ему козырнул:

— Так, — сказал он. — Документы, гражданин, предъявите.

Князь вначале не понял, потом до него дошло. Он достал помятую паспортину и вложил ее в сержантскую пясть. Сержант выел глазами чернильное содержимое паспорта и, должно быть, удовлетворившись, кивнул.

— Он-то мне и нужен. Березкин!

За спиной Князя послышалось шумное копошение.

— Этот, Березкин. Бери гражданина на мушку.

Сержант, убрав документ куда-то себе под мышку, сказал Князю весело:

— Давай-ка с нами в «козла». Только без этих… в общем, иди спокойно.

Князь поднялся, развел руками и спросил с виноватой улыбкой:

— А что я, собственно говоря, нарушил?

— В отделение доставим, там и узнаешь. А если по дороге задумаешь убежать, то у Березкина разряд по стрельбе. Верно, Коля? Так что имей в виду.

Дорога до отделения заняла минут двадцать. В машине пахло бензином, и всю дорогу сержант развлекал Князя разнообразными милицейскими подвигами. Князь, когда надо, кивал, но служал сержанта вполуха, больше его занимало собственное странное настоящее. Тень от человека в плаще незримо висела над ним, и он стал всерьез подумывать, не пора ли кончать с приключениями и расстаться с этим городом навсегда.

Переехали железнодорожное полотно, и, обогнув водонапорную башню, машина затормозила у двухэтажного кирпичного здания каменьгородской милиции.

В кабинете их уже ждали. Когда сержант распахнул дверь, сидевший за столом человек поднялся, с шумом отодвигая стул.

— Все спокойно, Теплов? Попыток к бегству, сопротивления — не было?

— Доставлен без осложнений. Спокойный товарищ.

Сержант передал старшему паспорт Князя. Тот его полистал и спросил у Князя, прищурившись:

— Не женаты?

— Нет, — ответил Князь и смутился.

— Что ж вы так? Столько невест на выданье.

Он вытащил лист бумаги и заскрипел пером. Прошла минута, и две, он все писал и писал и вдруг спросил, не отрывая глаз от бумаги:

— Скажите, Александр Викторович, а где вы провели ночь? В гостинице вас не видели. Сняли у кого-нибудь угол?

— Ночь? — Князь не знал, что ответить. Не говорить же этому человеку в форме, что ночь и день перед этим он провел в каменном теле. Милиция — неподходящее место рассказывать волшебные сказки. — Я? — Он замешкался.

— Вы, не я же.

— Так вышло, — Князь с трудом подбирал слова, — что пришлось ночевать на улице.

— А улица эта была случайно не Данилкиной Дачей?

— Нет, я ночевал за городом. В роще, рядом с проселком.

— И кто-нибудь вас видел, когда вы таким образом проводили ночь? Кто-нибудь проходил мимо? Проезжал? Или вы куда-нибудь отходили?

— Нет, точно не помню. Кажется, никого не было. Не понимаю, к чему все эти вопросы. Что-нибудь произошло?

— Произошло, Александр Викторович, и происшествие очень печальное. Сегодня утром в собственном доме соседями обнаружен труп пенсионера Козлова, Ивана Ивановича. Он убит колющим острым предметом, удар нанесен в область сердца. Смерть наступила мгновенно. Вы знали этого человека?

— Нет. То есть я о нем слышал, мне рассказывали в типографии.

— Вам дали адрес Козлова, это было позавчера вечером, в восемнадцать часов. С тех пор вас видели несколько раз в городе

— на улицах и в районе городского музея. После этого ваш след потерялся. Таковы факты. — Он откинулся на скрипучем стуле и стал молча разглядывать потолок.

— Вот видите, что получается. Козлов убит, вы последний, кто спрашивал про убитого пенсионера, алиби у вас нет. Что прикажете думать? Сейчас проводится следствие, на время мы вынуждены вас задержать — до выяснения некоторых обстоятельств. Здесь распишитесь.

Он пододвинул к Князю бумагу, и тот неслушающейся рукой поставил внизу свою подпись.

12

Следственный изолятор находился тут же при отделении — маленький флигелек с абсидой и с окошками, похожими на бойницы. В камере, куда поместили Князя, стены были выкрашены известкой; по углам у пола и потолка по серому известковому полю растекались синие пятна и противно пахло карболкой. Ничего сказочного здесь не было.

Будущее его было темно. Настоящее — оправлено в серые стены тюрьмы. Свет из оконца под потолком стекал по капле в минуту и был не белее стен. Да и то, что попадало снаружи, съедали зубья решетки и грязная вата в углах.

Князь сидел на краю низких откидных нар и как какой-нибудь восковой болванчик взглядом буравил стену. Часа через три сидения за дверью послышался шум и давешний говорливый сержант принес тарелку и кружку.

— Хлебай через край, ложек здесь не положено.

Он поставил посуду на пол, а сам отошел к стене. Так первый раз в жизни Князь отведал тюремной пищи. Сегодня, не как в машине, сержант был не больно-то разговорчив. Хмуро уставясь на Князя, он сказал забирая посуду:

— Плохи твои дела. Лукищев нашел свидетелей. — И грохнув дверью, ушел.

Князя охватила тоска. Он лежал на досчатых нарах, в мыслях зиял провал, темнота внутри и снаружи грызла голодным зверем. Наверно, настала ночь. В лампе под решетчатым колпаком тлел волосок электричества. Он высвечивал на потолке овал, и в этом маленьком световом загоне метались полудохлые пауки и, срываясь, падали на пол.

С воли не доносилось ни звука. Мир умер, ожидая рассвета. Князь припомнил из читанных книг, что рассвет — печальное время. На рассвете ведут на казнь. Земля только проснулась. Тихо вокруг. Глухо бухает сердце, и скрипят сапоги солдат, позевывающих после ранней побудки. Тлеют в утренней мгле их закуренные натощак папиросы. В машине привезли палача. Он похмельный и краснорожий, он облизывает пересохшие губы, ему муторно, он вчера перебрал, ему хочется поскорей отделаться от стоящего под охраной смертника, он хочет домой к жене, пока не проснулись дети; на кухне недопитая водка, в холодильнике полбанки икры, он хлопает ладонью по ляжке — где же эти чертовы папиросы?

Князь поежился, ему стало холодно. Тени расстрелянных родственников обступили его кольцом. Дед, отец, брат отца и жена брата, и все дальние, имен которых не помнил, и совсем незнакомые — без лиц, без имен, только тени.

Он понял, что стоит под окном, руками упершись в стену, и струя холодного воздуха наполняет тело ознобом. Ниоткуда явился звук. Князю сперва показалось, что это просыпается память и осторожно, чтобы не подслушала ночь, нашептывает ему изнутри. Князь вздрогнул, за спиной чиркнула спичка. Обернувшись, он увидел лепесток пламени, трепещущий в чьей-то руке.