Через Великий лес - Катерина Камышина
Скай с неудовольствием сделал несколько медленных шагов к костру, но остался стоять. Колдун улыбнулся ему через плечо.
— Не бойся, садись. Ты пришёл как раз вовремя.
Скай не шелохнулся. Ему вдруг стало очень неуютно тут, посреди ночного леса, наедине с сумасшедшим колдуном. А сам с одним худым ножом… не поздно ли ещё отступить?
— Вовремя — для чего?
— Для маленького путешествия. Ты ведь любишь путешествия, не так ли?
— Путешествия? — повторил Скай и против воли сделал шаг в сторону чащи.
Ну нет! Я так просто не сдамся. Ты ещё увидишь, чего я стою, низкородный! Путешествие, ну конечно! Все знают про колдунов и всякие их… обряды… жертвоприношения нечестивым духам…
А меня и не хватятся… Хермонд только порадуется, если я… если…
— Что ты задумал? — Скай стиснул в руке нож. — Я с тобой никуда не пойду, попробуй заставь!
Колдун бросил на него долгий взгляд. Голос его звучал укоризненно, но глаза блестели от смеха:
— Заставить тебя? Могучего воина, да ещё и вооружённого? Я не отважусь… Ох, довольно, тебе нечего бояться. Опусти свой нож и садись. А не то мне, пожалуй, придётся разочароваться в тебе, сын Дхайвэйта Воронова Крыла.
И он отвернулся к костру. Но эти насмешливые огоньки в глазах ужалили Ская, будто ядовитая змея. Он сунул нож обратно в ножны и с размаху бухнулся в мягкую траву. Отец бы со стыда сгорел, увидев, как я трушу, это уж точно!
— Придержи язык! — буркнул он, кипя от негодования. — Я тебя не боюсь.
— Так-то лучше, — с довольным видом отозвался колдун. — Спокойная беседа куда приятнее взаимных оскорблений.
— Не собираюсь я с тобой ни о чём беседовать. Я только потому пришёл, что ты обещал рассказать мне про камень!
— Я ничего не обещал… но так и быть, я тебе кое-что расскажу. И даже покажу. Мне сегодня хочется побыть щедрым.
Колдун запрокинул голову и долго вглядывался в крохотный кусочек неба, видный между древесными кронами.
— Ночь сегодня чудесная, не правда ли, Скаймгерд Хайтере? Младшая луна яркая…
— Да её отсюда и не видно совсем.
— …и небо ясное. Это очень хорошо. Всё увидим чётко как никогда…
Скай потерял терпение.
— Рассказывай уже про камень!
— Всему своё время. Для начала мне следует позаботиться о почётном госте. Ты с непривычки, должно быть, продрог, пока шёл? Путь не из лёгких… для тех, кто никогда не заходил так далеко в Лес…
Колдун нагнулся к котелку, зачерпнул круглой чашей кипящего варева и с улыбкой протянул её Скаю.
— Вот, выпей. Оно поможет тебе согреться. И на вкус совсем недурно.
Скай посмотрел на чашу с сомнением. Жидкость в ней побулькивала и дымилась.
Колдун правильно истолковал этот взгляд и рассмеялся.
— Твоя подозрительность сделает честь любому опальному королю. А я-то привык считать, что все высокородные беспечны… Не бойся, я не отравил его. Оно даже не горячее…
Колдун сделал глоток в подтверждение своих слов, и Скай, подавив опасения, взял у него чашу.
Восхитительный аромат защекотал ему ноздри. Он напоминал о медовых крендельках, которые пекла по праздникам старая Нэи. Стянуть у неё из-под носа свежеиспечённый крендель было неодолимым искушением, но Скай, сколько себя помнил, с честью ему сопротивлялся. Воровство позорит воина и свободного человека. Даже пустячное.
Поверхность жидкости была маслянистой, изумрудно-зелёной, и по ней завивались золотистые спирали. Запах, однако, внушал ему безопасность, и Скай сделал маленький глоток. Из желудка по всему телу сразу разлилось тепло. Скай отпил ещё немного, с удовольствием ощущая, как отогреваются ноги, а зубы перестают выстукивать дробь.
— М-м… совсем ни на что не похоже. Что это — вино?
Колдун сидел, прислонившись спиной к дереву, закинув руки за голову, и грыз травинку. Лицо у него было мечтательное.
— Это начало нашего путешествия.
Травинка покачивалась в такт его словам.
Скай поперхнулся.
— Что?..
— А ты думал, что мы, колдуны, путешествуем так же, как простые люди? Ха! К твоему сведению, в человеческий ум не войдёшь широкой тропой на своих двоих. Но пути есть, и в такую чудную ночь, как эта, по ним легко пройдёт даже полный невежда.
Но весёлые огоньки у него в глазах продолжали подрагивать. Два крошечных костерка — отражения большого.
Весело ему. Довольный сидит…
— Пути? — сдавленно переспросил Скай.
Зелье! Колдун дал мне зелье, а я его выпил, по доброй воле, сам угодил в ловушку…
— Что ты мне подсунул?!
Колдун неодобрительно поцокал языком.
— Я ведь только что говорил. Ты что, от страха ничего не слышишь? Уясни же ты наконец: я не собираюсь причинять тебе вред… а вот кое-кто другой, может быть, и подумывает об этом. А чтобы убедиться в моих словах, посмотри-ка в свою чашу.
Скай поспешно опустил взгляд и увидел с изумлением, как зелёная жидкость закручивается в головокружительную спираль, а золотые полосы вращаются и обрушиваются в страшную глубину. В следующее мгновение, даже не вскрикнув, Скай ухнул в изумрудную пропасть. Золотые полосы жгли глаза, вспыхивая всё ярче, пока всё вокруг не сделалось чёрным. Скай летел сквозь черноту, и желудок сводило от ощущения бездонности.
Темнота внизу рывком надвинулась, и из неё выступили очертания дозорных башен, крыши домов, огоньки факелов на стене. Скай узнал Фир-энм-Хайт, каким видел его на картах, — и вдруг понёсся к земле. Задохнулся от хлещущего в лицо воздуха и хотел заслониться локтем, но тело не повиновалось ему. Он не чувствовал ни рук, ни ног; он был бесплотен, как дух.
Он летел через тихую ночь. Тёмные дома скользили мимо. Он слышал трескотню меднокрылок; а вот за забором шумно зачесался во сне старый пёс. Было слышно, как дышит море. От яркой луны казалось светло и жутко.
И вдруг, как бывает только во сне, всё переменилось. Грохот оружия и крики нахлынули лавиной, и кругом Ская замелькали в беспорядке мечи, щиты, оскаленные лица. Лица были видны как в тумане, но некоторые Скай узнал: вот Гайда, сын стражника (его совсем недавно Нарекли), а вот — отец? Скай был уверен, что не ошибся, — и, однако же, это лицо не могло принадлежать отцу. Это было жестокое лицо человека, охваченного звериной яростью и не помнящего ни о чём другом, и оно вызывало у Ская отвращение.
А потом он удивился ещё больше, потому что увидел себя. И это зрелище ему не понравилось. Он нечасто гляделся в зеркало, но мог твёрдо сказать, что никогда не было у него такого капризного и высокомерного
