Светлана Крушина - Северный пес

А значит, нужно приготовиться ждать, сколько потребуется.

Собственная судьба не слишком занимала его; если его приговорят к смерти, так тому и быть. Жаль только, что напрасно, выходит, он сунул нос в это осиное гнездо.

А вот как там Мэнни?

Через какое-то время в темницу вошли двое с оружием наготове. Грэм замер у стены, чтобы не провоцировать их резкими движениями, и спросил, не знают ли они, что с мальчиком, который пришел с ним? Один из визитеров, высокий мужчина в сером балахоне, ответил, что с ребенком все в порядке, он с братьями в храме. Грэм кивнул и вопросов больше не задавал.

Братья проверили фитиль в фонаре, поставили на пол кружку с водой, положили несколько ломтей серого хлеба и ушли. Грэму было пока не до еды, и он не притронулся ни к хлебу, ни к воде.

Время тянулось бесконечно. Он не мог занять долгие часы даже молитвами — после того, как он предал проклятию имена всех богов, когда находился в Северной крепости, он никогда не обращался к ним. Оставалось лишь думать, и думы приходили невеселые. Скоро он пришел к выводу, что напрасно сунулся сразу в храм Фекса, не попытавшись получить помощи в храмах других богов. Конечно, другие святилища не располагали такой обширной сетью осведомителей, но их служители могли что-то и знать. Так же, как и городская стража… Но жалеть о содеянном было поздно.

Несколько раз с долгими перерывами приходили сумеречные братья — парами и с оружием. Они меняли фитиль, приносили еду и уходили, односложно ответив на вопросы Грэма о времени.

Шли дни.

По истечении десяти дней Грэм понял, что выдержки его надолго не хватит. Он снова подходил к той грани, за которой была тьма безумия и того животного безразличия, какое охватило его в последние месяцы заточения в Северной. Пожалуй, думал он, пора ломиться в дверь и молить о быстрой смерти.

К счастью, до этой черты он не дошел. В следующий визит братья велели ему подниматься и следовать за ними. Ему снова завязали глаза и связали руки, и повели за собой. Вверх.

Вели долго, гораздо дольше, чем десять дней назад вниз. То ли путали дорогу, то ли просто направлялись в другую комнату. Второе предположение оказалось верным. Когда Грэма снова поставили на колени (пол казался каменным) и сняли повязку, он увидел маленькую комнату, стены которой были сплошь увешаны гобеленами, и в комнатке этой было тесно от набившихся в нее людей. И почти все они были вооружены.

Грэм в недоумении осмотрелся. Как это понимать? Его хотят казнить прямо здесь и сейчас? Впрочем, через минуту он понял, что казни не будет — по крайней мере, здесь, — а почти все эти люди — сопровождение некой личности среднего роста, в красном плаще с капюшоном, надвинутом на лицо. Эта личность была без оружия (по крайней мере, в явном виде), как и присутствующий здесь же местный гильдмастер.

— Я посоветовался с братьями, отступник, — проговорил старик. — В доме Фекса помнят и тебя, и твои деяния, и кое-кто колебался, какой приговор вынести. Кое-кто пытался тебя оправдать, говоря, что твои заслуги перед Фексом достаточно велики, чтобы искупить предательство. Но большинство братьев сошлось на том, что отступничество нельзя ни искупить, ни простить, оно карается смертью. Поэтому, Грэм Соло, слушай приговор: ты будешь лишен жизни, но, в память о прошлых заслугах, можешь сам выбрать способ умертвления. Ты можешь или убить себя сам своим оружием или, если у тебя не хватит на то мужества, принять смерть из рук любого из своих бывших братьев — тебе перережут горло. Выбирай, отступник.

Ничего себе, выбор, подумал Грэм мрачно. Он не был удивлен ни капли. Законы Фекса строги, и если в нем и теплилась надежда на снисхождение, то лишь по понятной человеческой слабости всегда надеяться на лучшее.

— Хорош бы я был, — насмешливо проговорил он, — если бы вынудил кого-то из братьев стать убийцей по моей вине.

— Значит, ты выбираешь смерть из своих рук?

— Именно.

Старик медленно кивнул.

— Хорошо. Когда придет час, тебе вернут меч.

— И когда же он придет? — осведомился Грэм без особого интереса.

— Это решать не мне. Госпожа гильдмастер из Танела лично прибыла сюда из Медеи, желая проследить за тем, чтобы ты был доставлен в вверенный ей храм и был казнен там. Если, конечно, ты — именно тот человек, который нужен госпоже.

Это еще что шутки? Грэм, не веря своим ушам, уставился на личность в красном плаще. Какая еще госпожа гильдмастер из Танела? Женщина? Неслыханно! Кроме того, старшим храма в Танеле уже много лет был господин Финн.

— Да, это он, — донеслось из-под капюшона.

— Чем я заслужил такую честь? — спросил Грэм, обращаясь, в основном, к фигуре в красном. Интересно, как это она умудрилась разглядеть его, в таком-то наряде?

С языка так и просилось: "Чем это я так не угодил тебе, девица?"

Красный плащ колыхнулся, капюшон сполз на плечи, являя взорам лицо гильдмастера из Танела. Грэм подавил судорожный вздох и все усилия приложил к тому, чтобы на его лице не отразилась вся буря чувств, поднявшаяся в ту секунду в душе.

На знакомом скуластом, смуглом лице в окружении темных гладких прядей проступала холодная, совершенно незнакомая улыбка.

— Я не обязана пояснять тебе причины своих поступков, отступник, — промурлыкала женщина. Ее темные глаза разглядывали Грэма с непонятным выражением, и тот засомневался — да помнит ли она его? Узнает ли? — Ты умрешь в моем храме, и это единственное, что тебе нужно знать, а почему и за что — уже неважно. Во всяком случае, для тебя, — она повернулась к старику. — Благодарю вас за то, что уступили моей просьбе. Теперь, если позволите, я хотела бы немедленно отправиться в обратный путь.

— Разумеется…

— Минутку! — Грэм вскочил на ноги так стремительно, что конвойные не успели его удержать, и только запоздало вцепились в руки. — Я не собираюсь оспаривать приговор, но желаю знать — что с ребенком?..

— Твой сын, — женщина сощурилась, как кошка, — поедет с нами к Танел, дабы ты смог перед смертью попрощаться с ним. После казни храм примет его на воспитание.

Грэм еще раз взглянул в непроницаемое, как бронзовая маска, немного надменное лицо, и неожиданно опустился перед женщиной на одно колено, склонил голову и произнес:

— Я благодарю вас от всего сердца, госпожа… госпожа Марьяна.

У храма, на улице, уже стоял оседланный Бес, которого — с явной опаской — удерживал под уздцы человек в стеганой куртке. Жеребец фыркал, приплясывал и нехорошо на него косился, но пока никаких попыток высвободиться не предпринимал. Рядом Грэм увидел пони, принадлежащего Мэнни, но самого мальчика пока не было.