Благословенная Империя - Ellerillen
А посему лучшим выходом будет снизить их подвижность, и, раз уж шлемы с бармицей да стальные воротнички мешают снять головы, то пройтись по ногам и рукам, превращая противника в безвредный обрубок.
Нож так удачно зашёл одному из одержимых в сустав, что защемил его, другому повредило сухожилия, но, хромая на разный манер да с разной скоростью противники всё ещё рвались к нему, и Шоуки поторопился провернуть ножи в ранах, и снова нанести удар. И в тишине, нарушаемой лишь тяжёлым, шумным дыханием одержимых, отчётливый хруст прозвучал жутко. Пару раз ударил клинком, окончательно лишив противников возможности ходить. Добивать не стал - не хотелось даже смотреть на всё ещё ползущих к нему людей. Их молчание ужасало больше, чем те раны, что он им нанёс собственноручно.
И раз теперь они его точно не догонят, можно забыть о них как о страшном сне и драпать отсюда, не дожидаясь пока…
Ох.
Преследователь легко и непринуждённо перемахнул через каменный забор, и, встав посреди мостовой, пару раз похлопал в ладоши - звук получился звонким и резким.
Высок, строен. Одет по-местному, от и до, только перепоясан широким тканым поясом, за который заткнут каритский клинок. Лицо родное, южное, как и разрез глаз, и высокие скулы, и прямой острый нос. Только кожа бледноватая и тёмные волосы острижены коротко, на местный манер. Без сомнения - имперец, лет около сорока, осанка благородного либо карита, бровь рассечена полукруглым шрамом под странным углом, видно, что рана получена давно и была тяжела, раз, зажив, оставила после себя столь явный след.
— Неплохо, — произнёс он на аятти. Немного тянул “о”, как часто говорят на побережье. — И вновь подтверждён печальный факт, что эти куклы почти бесполезны против хоть сколько-то обученного карита.
Шоуки осторожно отступил в сторону - подранки всё ещё ползли к нему, волоча по брусчатке клинки. Глаз не сводил с мужчины. Перед ним был противник. Определённо - сильный. Тут можно было не гадать - всякий старший карит был по определению сильнее его.
— И откуда же здесь взялся сколько-то обученный карит? О! — незнакомец сощурился. — Слуга великого клана Сиасай. Даже лично - младшего сына самого Наместника.
Шоуки мысленно обругал себя - ну да, расшитый пояс-то сейчас напоказ.
— Столь молодой телохранитель? Или же... — соотечественник со странным воодушевлением качнулся с носка на пятку и неторопливо потянул меч из ножен. — Значит, ты и есть Шоуки Зимний Гром? Поговаривали, что сам Жнец отправил своего ученика присматривать за неугомонным принцем…
— При таком раскладе вам невежливо будет остаться неназванным, — сухо и раздосадованно заметил Шоуки, снова немного смещаясь, чтобы отодвинуться от подранков.
— К чему покойникам имена? — спросил мужчина насмешливо, и Шоуки ударил. Всем, что было под рукой - два окровавленных ножа, выпущенный подранком клинок, собственный меч, кусок жести с крыши какого-то сарая, и тяжёлый флюгер в виде длинного зверька с пышным хвостом. Тот сорвался с крыши ближайшего дома со скрежетом, и успел к противнику во вторую очередь, когда незнакомец отбросил потоком духовной силы первые снаряды.
Шоуки подхватил их сразу же и отправил обратно, заставляя имперца отступить.
Флюгер вмазался в брусчатку и раскололся, кованный зверёк отвалился от стержня, погнулись стрелки-указатели. Лист жести, дребезжа, кувыркнулся в воздухе, и спланировал-соскользнул вниз, норовя подрубить противнику колени.
Новый поток духовной силы, выплеснутой во все стороны, снова отшвырнул его в сторону.
Но нельзя было давать противнику опомниться - Шоуки отлично понимал, что не выдержит прямой сшибки с ним. Он - не Жнец, что голым мастерством может справиться с большинством других каритов. Ему, Шоуки, только и остаётся, что полагаться на трюки и особенности его странного Дара, не давать противнику опомниться, не позволить начаться настоящему бою.
В настоящем бою его просто порежут на ремни.
У него чертовски мало времени на то, чтобы хотя бы подранить этого типа и сбежать. Потому Шоуки судорожно тянул к себе каждую железяку, которою чуял в домах по соседству и мог сдвинуть с места. Подавляющее большинство из них, увы, были в закрытых помещениях, и их приходилось сразу же отпускать.
Мужчина вскрикнул, больше от злости, чем от боли, когда лист жести всё же засадил ему по пояснице. Перехватил почти воткнувшийся в глазницу нож, меч одержимого, второй нож, два куска флюгера, меч самого Шоуки. Кусок жести перехватил уже пальцами. Похоже, это был предел того, что его Дар мог держать единовременно.
— Ну что, всё? — уточнил со злой усмешкой незнакомец.
— Неа, — осклабился Шоуки, когда в спину противника прилетел до того тихо подкрадывавшийся по обочине топор. Увы, колун был старый, ржавый хуже некуда, с обломанным топорищем, а потому не нанёс существенного урона. Зато дезориентировал достаточно, чтобы Шоуки смог вырвать свой клинок из его хватки. До этого попробовал “отобрать” кинжал, но тот даже не шелохнулся. Противник был весьма силён, но от болезненного тычка в спину не сумел удержать хитро выкованный с добавлением небесного железа меч. Но вот закрыть предплечьем горло успел, так что Шоуки только распорол ему рукав да ранил руку.
— Ах ты крыса... — с некоторым даже удивлением выдохнул противник, зло сузив глаза.
— Тот, кто не пожелал называть своё имя перед поединком, не претендует на достойное обращение! — развёл руками Шоуки, да подтянул поближе свой клинок, подвесив его над плечом остриём вперёд. — С противниками надлежит сражаться. Разбойников, крадущихся в тени - уничтожать.
— Не слишком ли смелыми словами ты разбрасываешься? Пожалуй, стоит укоротить тебе язык... — не назвавшийся карит рванул вперёд, швырнув заодно всё перехваченное железо в Шоуки. А нет, не швырнул. Контролировал, не давая перехватить.
Жаль. Шоуки был не против потянуть время трёпом - противник ранен, кровотечение обильное, вон как рукав намок.
Кинжалы Шоуки сбил клинком, и то - с трудом, но от остального хлама вынужден был уворачиваться, и хоть это ему удалось, отступить он уже не успевал.
Клинок прыгнул в руку, Шоуки напитал его духовной силой, увёл в сторону особенно тяжёлый удар. Хотел бы отступить, но слева пронеслась тяжёлая железяка, а справа к нему уже тянули руки упрямые одержимые подранки. Руки загудели, сталь заскрежетала о сталь.
