Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – лорд-протектор

Могучий дуб приподнялся, толстые корни обнажились, я видел, как напрягаются, вытягиваются, не желая покидать землю. Раздается частый треск, корни выпрыгивают на поверхность, белые и отвратительно голые. Могучий ствол покачнулся, Миртус вскрикнул в страхе:

– Он упадет в нашу сторону!

Я, не тратя времени на крепкие слова, отпрыгнул и свистнул Зайчику. Из-под дуба поднимается нечто черное и блестящее, осыпанное землей и оплетенное корнями. Дерево наклонилось еще больше, ветви тревожно шумят и раскачиваются, ствол начал заваливаться.

Мощно раскинутые ветви не дали рухнуть на землю, но сам комель поднялся на широком черном камне, что выдвинулся из земли с неумолимостью всплывающей подводной лодки. Комель тяжело соскользнул в сторону и остался там, медленно двигая оборванными белесыми корнями.

Камень отполирован так, что даже долгое заточение в земле не исцарапало поверхность. В самом низу с артистически нарочитой небрежностью высечены непонятные мне значки. Он выглядел дико и страшно в этой чаще, меня продрала дрожь, как только представил, что весь этот древний лес нарос уже потом, когда началось запустение.

Бобик обнюхивал камень. Я сказал шепотом:

– Да, это впечатляет… Как ты его создал?

– Его создали тысячи лет назад, – ответил Миртус тихо. Лицо его было бледным. На лбу выступили мелкие капельки. – Люди старой эпохи. До Великой Войны.

– Но его ж не было?

– Был, – ответил Миртус тихо. – Только скрытый от наших глаз.

– Если бы только от глаз, – пробормотал я в замешательстве. – Клянусь своей невинностью, я именно здесь проходил, когда пробирался к замку… Почему не почуял?

– Это было скрыто от глаз людских, – повторил Миртус.

– И не только от глаз, – сказал я устрашенно. – Нет, мне такое не нравится.

– Я только из-за него и прибыл, – признался Миртус. – От меня вам вообще-то проку мало, но под этим камнем есть ход… Правда, не в этот замок, а в древний дворец, что был здесь когда-то… Его давно разрушили, а потом на его месте построили замок. Тот тоже разрушили, однако новый снова поставили там же…

– Место удобное, – согласился я. – И что, эту глыбу нужно сдвинуть? Как?.. Нужно стадо быков!

Он ответил с неуверенностью:

– Я несколько лет разбирал эти знаки. Ваша светлость, потерпите. Я попробую свои заклинания. Не уверен…

– Ты всегда не уверен, – прервал я нетерпеливо. – Действуй! Даю свою гроссграфье позволение.

Он перебирал заклинания, проборматывая про себя, я с обнаженным мечом Арианта в руках поворачивался на месте, волосы встают дыбом от чего-то зловещего, что приближается с каждым мгновением.

– Миртус, – сказал я тихонько, чтобы не перебивать ему заклинания, – поторопись…

– Да, ваша светлость…

– Лесу не понравилось, – добавил я, – что мы одного из его членов вот так… Или объясни ему, что это не мы, что это оно само.

Он взмахнул руками, выкрикнул, черный обелиск дрогнул и с натугой сдвинулся в сторону. Затрещал размалываемый в щепки ствол упавшего дерева.

– Вот, – произнес Миртус слабым голосом.

На том месте, где минуту назад стоял обелиск, теперь чернеет провал. В зловещую тьму опускаются и там исчезают такие же черные ступени. Новенькие, не истертые подошвами и не изъеденные временем.

Я молча спрыгнул в яму, успел прижаться к стене, как следом прыгнул Бобик. Шарик света, который я создал почти автоматически, полетел впереди. Миртус со вздохом сполз по земляному краю, повернулся уже на ступеньках, сказал несколько слов. Голос прозвучал непривычно для него повелительно. Наверху загрохотало, камень сдвинулся и пополз на прежнее место. На головы посыпались комья земли.

Проход узок, двоим не пройти, разве что прижимаясь друг к другу. Стены из блестящего, как застывшая смола, камня, ступени ведут все ниже и ниже, а там без всякой двери вывели в помещение с низким сводом.

Бобик порывался ринуться вперед, я придерживал за толстую холку. Миртус проговорил тихо, но мне почудилась в мягком голосе ирония:

– Ваша светлость, если вы не очень против…

– Против, конечно, – огрызнулся я. – Чего тебе?

– Можно мне пойти впереди? Не сочтите это за оскорбление. И за собачку вам будет спокойнее.

– Не сочту, не сочту, – перебил я. – Топай.

– Я здесь увижу больше, – сказал он, извиняясь всем телом. – Уж простите….

– Иди-иди, – разрешил я. – Такие же, как и ты, ставили здесь мины. Так что саперствуй, я в этих делах не весьма даже. Не гроссграфье это дело.

Впереди только одна дверь, Миртус прошел к ней вдоль стены, осторожный и плавный настолько, что прямо чучундра из «Лебединого озера». Я двинулся следом, ступая по– волчьи шаг в шаг. За дверью, ее Миртус открыл без труда, снова ступеньки и снова вниз и вниз.

Я сжимал в одной руке рукоять меча, в другой – болтер, готовый стрелять и рубить поверх головы Миртуса. Ступени вывели в зал побольше, стены украшены пилонами, напротив нас широкая арка, заложенная камнем. Неведомые умельцы создали довольно сложный барельеф, изображающий схватку двух пеших со всадником, но я к искусству глуховат, прошел мимо, лишь скользнув взглядом.

Из сумрака навстречу выбежали черные пауки размером с откормленных мышей. Их было такое множество, что я оцепенел со своим мечом и болтером, только придержал зарычавшего Бобика. Миртус прокричал короткое слово, настолько короткое, словно вообще из трех букв. Полыхнул огонь, пауки заскрипели жвалами, задрыгали лапами, опрокидываясь на спины. Огонь пожирал их радостно, будто они из бумаги, пропитанной маслом, а когда прижался к полу и пропал, у нас под ногами остались хрустеть обугленные комочки.

– Не люблю пауков, – сказал я. – Даже не знаю, почему.

– Их никто не любит, – обронил Миртус. – Разве что маги…

– Маги их любят?

– Некоторые, – уточнил он. – Пауки – странные звери.

Светящийся шарик вывел к металлическим дверям грубой ковки, словно их делали горные великаны, пренебрегая мелочной отделкой. Даже стены в этом месте зала носят следы дикости и грубости, так неандертальцы очень неуверенно орудовали даже дубинами.

Дверь распахнулась с жутким скрипом и треском, словно пристывшие к полу створки отломились, оставляя острые заусеницы. Воздух мертвый и холодный, сверху падает синеватый свет, превращая наши лица в ужасные личины мертвецов.

Послышался шорох, со всех сторон к нам ринулись не то мыши, не то что-то еще… Свет вспыхнул ярче, я застыл в страхе: скорпионы! Полыхнул белый свет, полчище скорпионов превратились в застывшие фигурки изо льда.

Стыдясь за себя за свой страх, я с наслаждением растоптал несколько отвратительных насекомых.

– Не люблю скорпионов!