Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – лорд-протектор

– Это да, – согласился я со вздохом. – Я сам странный. Что еще остается, если Лоралея – Верная? Придется увозить силой. То ли выкрадывать, то ли захватывать.

Он посмотрел на меня с испугом.

– Захватывать? Это ж приводить целое войско?

– Да, – ответил я с неохотой. – Да. Но рыцари меня поймут. И даже одобрят. Войны и сражения из-за женщин…. прежде всего красиво! И ух как благородно. Если верить, конечно, не жизни, а песням. Но что жизнь? Ерунда. А вот песни…

Он молчал, упорно смотрел в сторону. Из глубины леса примчался Бобик, положил передо мной молодого оленя, но с надеждой посмотрел на Миртуса.

Миртус сказал суетливо:

– Да-да, собачка, спасибо… Я разделаю. Как умею, правда. Ваша светлость, все-таки надо попытаться обойтись без войска. Уж простите за такое мнение…

Я отмахнулся.

– Миртус, я сам понимаю неловкость ситуации для… мыслящего человека. Я сам временами мыслящий, правда! Еще какой мыслящий. Как человек почти… А временами вот такой, как сейчас. Даже чаще, чем временами. Тоже мыслящий, правда, но уже не головой. Потому будем, как временами мыслящие, стараться обойтись без войска. Но если у нас не получится, то приведу сюда сперва большой отряд, а потом, если понадобится, и целую армию с катапультами! Дурость? Но Менелая за такое не только не закидали дерьмом, а еще и песни о нем сложили!.. Ладно, какие у тебя идеи? Ты что-то знаешь, иначе бы не приехал!

Он сознался с неловкостью:

– Да, я всегда боюсь оказаться в тягость. А приехал, потому что… боюсь, вам одному уж точно не справиться.

– У них что, – спросил я, – очень мощные колдуны?

– Не обязательно, – ответил Миртус. – Достаточно иметь мощные артефакты. С артефактом любой человек может держаться против целого войска. Сэр Ричард, вы не представляете, какие магические вещи иногда хранятся в сокровищницах местных лордов!

– И что ж не используют?

Он пожал плечами.

– Кто-то верен церкви, кто-то считает ниже своего достоинства прибегать к таким подлым штукам. Но когда прижмет, то иной рыцарь… уж простите….

Я буркнул:

– Рыцари тоже люди.

– Да, – сказал он, – тоже. Обычно человек приберегает особо мощные вещи для особых случаев. Но все такими случаями считают разное…

Я перехватил его быстрый взгляд, смолчал. Некоторые намеки прозрачнее некуда. А Миртус, не дождавшись реакции, продолжал занудно:

– Надо быть готовыми ко всему. Граф Арлинг дорожит пленницей, он применит все… что сам добыл за свою жизнь и что накопили его предки.

– Это чересчур, – пробормотал я. – С каждым днем все больше понимаю церковь! И поддерживаю ее мудрость. Мир должен быть предсказуемым, у всех должно быть равное оружие, а лучше всего – совсем никакого. Если не считать меня, конечно. Мне – можно. А всю магию с ее неожиданностями – изничтожить… Нет-нет, Миртус, ты уже не маг, а почти ученый. Переходная стадия, вроде большого червяка, что уже готов превратиться в жука или бабочку.

Он сказал невесело:

– Увы, это у насекомых. Но только у человека бабочка может превратиться в гусеницу.

Я споткнулся, взглянул на него остро.

– Глубоко копаешь…

– Простите, ваша светлость.

– За то, что умнее меня?

Он пожал плечами.

– Позвольте, я разделаю оленя.

Я посмотрел, как он, пыхтя и тужась, снимает шкуру с оленя, сказал нетерпеливо:

– Может быть, оставим жратву на потом? Показывай.

Он сказал торопливо:

– Это не здесь.

– А где?

– Совсем недалеко…

– Веди, – сказал я. – Вернемся, поедим. Олень никуда не денется.

Он с натугой поднялся. Я видел, как все его тело стонет и просит отдыха, но меня сжигает злое нетерпение, и я даже притопывал ногой, когда он потащился к коню. Седлать и забираться на него Миртус не стал, только взял под уздцы, Бобик и Зайчик пошли за мной сразу же сами.

Деревья проплывали мимо, мы проходили чащи и полянки, Бобик привычно нарезал вокруг нас расширяющиеся круги, а я обратил внимание, что некая ярко раскрашенная птица перелетает вслед за нами с дерева на дерево, время от времени чирикает и поправляет перья. Мне показалось, что я ее где-то видел. Вообще-то могу понять сову, когда она вот так перелетает с дерева на дерево, присматриваясь к крысе: одолею эту большую мышь или не одолею, но интерес этой птахи к нам в чем-то ином. В другое время я бы махнул рукой, пусть следит, но сейчас это раздражало, потом начало тревожить.

– Извини, – сказал я. – Ты не из Красной Книги… надеюсь.

Она подпрыгнула и захлопала крыльями, когда я быстро выхватил из-за спины лук. Стрела ударила с такой силой, что перья посыпались, как осенние листья под сильным порывом ветра. Я убрал лук, мертвое тело ударилось о землю. Бобик моментально оказался рядом, обнюхал, но в пасть брать не стал.

Миртус смотрел ошалело.

– Она что… следила?

– Не знаю, – ответил я, – но вела себя просто непристойно. Приличные птицы червяков ищут или говно клюют, а эта за нами следовала.

– Может быть, – предположил он, – украсть что-то хотела? Многие собирают в гнезда все блестящее.

Я потрогал носком сапога, мертвее мертвого, приподнял за лапу. Все-таки птица, нежить бы уже превратилась во что-то иное. Но при всей моей слабой птицелогии, таких птиц не видел. Либо другие птицы плохо годятся для слежки, либо пославший ее колдун недостаточно силен.

– Мы не настолько блестящие, – буркнул я. – Может быть, ты и будущее светило науки, но пернатому откуда это знать? Хорошо быть лордом, не надо выпрашивать лицензию.

Отброшенная птица осталась далеко за спиной. Когда я оглянулся, почему-то рассчитывал увидеть расплывающееся на песке грязное пятно, но там все еще лежит в окружении ярких перьев тощая тушка неведомого мне пернатого.

Миртус забрел в совсем уж чащу, Зайчик пробирается с трудом, иногда просто валит или раздвигает деревья, а Миртус огляделся, пощупал амулеты и талисманы. Я терпеливо ждал, придерживая Бобика, не терпится ему все обнюхать и везде побегать. Миртус поднял голову и долго всматривался в проглядывающее сквозь листву солнце. Лицо становилось все тревожнее, я начал беспокоиться, однако он сказал со вздохом:

– Да, это здесь…

– Тогда не тяни, показывай, что и где прячешь!

– Да я не прячу, совсем не прячу… Это не я спрятал…

– Не тяни, – повторил я.

Он вздохнул еще тяжелее, отступил на пару шагов.

– Хорошо. Только мне очень такое не нравится…

Я насторожился, когда он начал говорить на странном наречье, в ладонях вспыхивают камешки, исчезают, оставляя искры. Один из мешочков испарился прямо на поясе, а земля под ногами задрожала, деревья зашатались. Толстый слой слежавшихся за годы прелых листьев начал вспучиваться, снизу поднимается нечто огромное, неумолимое и неостановимое…