Константин Бояндин - Мозаика (книга первая)

— Что это? — эль–Неренн указала на один из горшочков. Гранулы подкормки были явно видны. Её добавили столько, что орхидее предстояло «сгореть» уже сегодня.

— Это не… — Тери не закончила фразу. Старшая медленно подходила к ней, держа лопатку, как кинжал. Глядя в глаза. Тери почудился серебристый блеск в глазах беловолосой, и страх накатил на неё. Чёрный, давящий, невыносимый.

— Мне приказали, — прошептала она. — Не надо, теарин… Ньер… Мне приказали.

— Кто приказал? — спокойно поинтересовалась старшая, остановившись в двух шагах. — Тери, кто, кроме меня, может тебе что–то приказать?

Тери склонила голову, прижала ладони к лицу.

— Кто приказал? — повторила эль–Неренн. — Лер? Хейнрит?

Тери уселась прямо на земляной пол и разрыдалась.

— Она сказала, что всё припомнит… когда ты уйдёшь, — Тери едва могла говорить. — Я боюсь её, Ньер. Я её боюсь.

— Если нужно кого–то бояться, — эль–Неренн присела перед ней, заставила поднять голову и посмотреть в лицо, — то лучше бояться меня. Я не знаю, когда она собиралась что–то там припомнить, Тери, а я разозлюсь прямо сейчас. Злой ты меня ещё не видела.

Тери кивнула, глотая слёзы.

— Встань и успокойся, — эль–Неренн проводила Тери в комнатку с инструментами. Отыскала стакан, набрала воды, принесла. Тери выпила залпом. — Ты можешь спасти цветы?

Тери вновь опустила голову.

— Подними голову, — приказала эль–Неренн, довольно резко. — Смотри мне в лицо. Ты можешь спасти цветы?

— Не… не все… Ньер… теарин.

— Их хватит, на среду и пятницу?

Молчание.

— Тери, я теряю терпение. В среду и пятницу всё должно быть, как положено. Включая цветы. Их хватит или нет?

— Да, теарин, — губы Тери ещё дрожали.

— Не заставляй меня спрашивать дважды. Немедленно принимайся за работу. Как закончишь, сообщишь мне лично. Потом — съездишь в город, выберешь подкормку и всё остальное. Я проверю, Тери. Каждый мешок, каждую бутылку, каждый цветок.

— Слушаюсь, теарин, — Тери кивнула, на лице — собранность и почтительность.

— Тери, — эль–Неренн понизила голос, взяла «огонька» за руки. — Ты ведь любишь цветы. Не надо их убивать. Если Лер ещё раз вызовет тебя — отправляй её ко мне. Понятно? Я не хочу увольнять тебя.

— Спасибо, теарин, — прошептала Тери и поклонилась.

Вызов Мейсте застал эль–Неренн, когда она выходила из дверей теплицы.

— Смотрите, — он запыхался. — Вот, — он подвёл её к одному из шкафов, в кладовой. — Я не стал ничего трогать. Мне нужны была лампочки — за утро перегорело пять штук. Я не стал ничего трогать, теарин.

Эль–Неренн осторожно заглянула. Да, в шкафах кто–то повозился. Стоило только открыть дверцу пошире — и на открывшего свалилась бы груда коробок. Эль–Неренн знала, что в этих коробках. Посуда. Хрусталь, серебро, много чего.

На этот раз она сумела почуять, кто прикасался к коробкам.

— Тарви, — позвала она в «колокольчик». — В кладовую, в северное крыло, немедленно.

Грузчик пришёл не один. С ним были оба скотника, старший и младший. Вопреки болтовне Тери, ничем таким от обоих не пахло. Курятники и свинарники были довольно далеко от дома, и скотники редко появлялись среди остальных слуг — жили в собственном домике, рядом с местом работы.

— Что случилось? — поинтересовался грузчик, не удостоив старшую приветствием.

— Ты прикасался к этим коробкам, — указала эль–Неренн. — Кто приказал тебе рыться в шкафах?

— Ничего я не рылся, — отозвался Тарви. — Поставил, как всегда.

— Тарви, со зрением и чутьём у меня всё в порядке. Кто приказал тебе так всё составить? Если бы Мейсте открыл дверь, разбил бы весь хрусталь. Кто приказал?

Тарви мрачно молчал. Старший скотник выглядел растерянным, младший, Эрвион, смотрел на старшую искоса.

— Хорошо, — эль–Неренн отряхнула руки. — Иди, собирай вещи. Покинешь поместье после обеда. Ты уволен.

— Ещё чего, — проворчал Тарви, оглянулся. Эрвион шагнул к нему. — Не вы меня нанимали.

— Уволить могу и я, — эль–Неренн прикоснулась к кнуту, — вы видели медальон. Эрвион, Юаррен, возвращайтесь к себе, к вам я зайду позже.

— Да, кнут, — Тарви сплюнул на пол. — Только с кнутом и можете. Никуда не пойду. Уходите сами, если хотите.

Эль–Неренн ощутила, как, на краткое мгновение, дикая ярость охватила её… и прошла. Во рту вновь возник привкус настоя — горький, неприятный.

Мейсте и трое остальных с удивлением смотрели, как старшая вынимает из кармана бутылочку, что–то отпивает из неё, прячет обратно.

— Кнут мне не потребуется, — эль–Неренн сняла кнут, вручила его Мейсте. — Подержи, Мейсте. — Сняла с себя шапочку и спрятала в карман. — Говорю в последний раз, Тарви. Собирай вещи.

Шагнула в сторону побледневшего Тарви, протянула руку, чтобы схватить того за руку и…

Эрвион прыгнул на неё. Поймал за руки, сбил с ног. И Эль–Неренн провалилась в черноту. Тело перестало слушаться. Чёрный туман повис перед глазами, время потекло медленно. Вокруг неё что–то говорили.

— …не такая и храбрая…

— …иди, позови её…

— …я ей ещё вчерашнее не припомнил…

— …сними с шеи…

Кто–то наклонился над ней, заглянул в глаза. И — чёрная пелена упала окончательно, скрыла всё под собой.

Мейсте со страхом смотрел, как скручивают переставшую сопротивляться эль–Неренн. Признаться по совести, он испугался. Не за себя — за неё. Он попытался вмешаться, но Тарви молча двинул ему кулаком в грудь и Мейсте свалился у стены, хватая ртом воздух, стараясь не закричать от боли.

И тут эль–Неренн вскочила на ноги.

Эрвион отлетел в сторону — не ожидал такой силы и скорости. Тарви продолжал удерживать эль–Неренн за руки, завёрнутые за спину… эль–Неренн нанесла три быстрых удара — ногой по щиколотке, затылком по лицу и, когда Тарви отшатнулся и ослабил хватку — локтем в живот.

Освободилась.

Дальше Мейсте помнил смутно. Эль–Неренн стала вихрем, смерчем, торнадо.

Она полностью пришла в себя и увидела, что замахивается, чтобы ударить Тарви в лицо. Сумела отклонить руку, отвести удар — иначе выбила бы тому оба глаза.

Эль–Неренн отступила на шаг, ощущая, что ей невыносимо жарко, что вся она взмокла.

Эрвион лежал на боку, без сознания. У него, похоже, было выбито несколько зубов, разбиты губы и нос. Тарви, с разбитым лицом, стоял на коленях, в глазах его читался ужас; грузчик пытался крикнуть и не мог.

Эль–Неренн молча вытерла руки — все в крови и слюне — о платье. Чудо, что не разбила костяшки пальцев. Повернулась к Мейсте (тот смотрел широко раскрытыми глазами), помогла подняться на ноги.