Мария Виноградова - Тёмные времена
— Мы за кого переживаем? — хихикнул послушник, взлетел в седло и тронул коня пятками. Ветряной дух сорвался с места, и в привычном мелькании вновь слился в единую линию прозрачный, редкий лесок. — За Хеса или же за несчастного Наблюдателя, волею собственной глупости оказавшегося на пути тайфуна по имени Вечерняя Звезда?
* * *Этот запах был повсюду. Щекотал ноздри, черными пятнами пепла оседал на грязной, изодранной рубахе, но он упрямо брел вперед, с трудом пробирался сквозь завалы, разрушенные дома и черные, словно остывший деготь, трещины в плоти земли. Видел истерзанные тела, не похожие на людей, под обломками, и каждый раз сердце замирало — он боялся до дрожи в руках, что увидит сейчас мертвые, незрячие глаза тех, кого он так долго искал.
С самого утра Альв без отдыха помогал сначала разбирать обугленные остовы домов, откуда еще доносились едва слышные мольбы о помощи, вытаскивал полумертвых людей из-под туш Тварей — фейри сражались ночью, словно бешеные, не смотрели, был ли из смертных кто-то рядом, и Иные придавливали мертвыми телами пытающихся спастись раненых людей.
Лекарей не было, как и не было тех, кто мог бы хоть чем-то помочь умирающим. Фейри только разводили руками и качали головами: золотоволосая красавица Леверн сказала, что эта земля осквернена настолько, что целительная сила их чар разбивается о впитавшуюся с кровью Тварей чуждую силу, словно река о заградительные заслоны. И кузнец надеялся, до последнего лелеял искорку тепла в душе, что знахарки, Антхеа и Деа, живы и смогут помочь тем, кто корчился в невыносимых муках в Гильдии Охотников. До того самого момента, как нашел отделанный серебром, свивающимся в замысловатые руны, арбалет, принадлежавший темноволосой девушке — поломанный почти в щепки, со следами огромных зубов на металле. Но даже после этого мужчина слепо брел в густой молочный туман, заглядывал с незрячие глазницы опустевших домов, надсадно кашлял, когда пепел попадал в легкие вместе с воздухом. Голова кружилась, грудь сдавливало обручами — поломанные ребра болели до цветных кругов перед глазами, отзываясь стоном на каждый вздох.
Он с усилием добрался до разрушенного фонтана, из-под обломков которого сочилась вода, перемешиваясь с пылью и каменной крошкой, образовавшая вокруг лужу с маслянистыми разводами: осколки склянок из алхимической лавки усеивали землю и хрустели под ногами. Кузнец со стоном опустился на чудом уцелевшую часть бортика и сгорбился — терзающая грудь боль немного утихла, и он смог вздохнуть и оглядеться: мутная пелена перед глазами чуть разошлась.
Сейчас Альв находился в восточной части города, в Квартале Ремесленников, вернее, в том месте, что некогда называлось именно так. Находившаяся недалеко от ворот и крепостной стены, обращенной к Границе, улица была сметена Тварями, и сейчас здесь царили только разруха и запустение. К счастью, большинство из проживающих в этой части еще до налета покинули опасную зону — что, впрочем, их не спасло, — поэтому измученный видениями смерти разум кузнеца смог передохнуть.
Кажется, он даже на несколько мгновений провалился в болезненное забытье, потому что возникшая прямо перед ним оскаленная морда была для него полной неожиданностью. Кузнец отшатнулся в сторону, прожженные камни под ним раскрошились, и кузнец завалился назад, ударившись спиной. Сознание от вспыхнувшей боли померкло, а когда хватающий ртом воздух Альв снова смог видеть и чувствовать, то сердито ткнул кулаком черную зверюгу, виновато прошедшуюся шершавым языком по испачканному в пыли лицу. Карсур заискивающе урчал, да так, что Альву казалось, будто у него в такт басовитым звукам вибрируют кости.
— И что ты тут забыл? — с кряхтением поднявшись, спросил он у зверя и неловко погладил мягкую шерсть.
Кузнец только сейчас сообразил, что рядом с Хьярти на протяжении всего сражения за Альфонзул не было видно его жутковатого питомца. Спутник айену был изрядно запачкан в пыли и грязи, а по бархатной, но свалявшейся шкуре пролегли глубокие кровоточащие царапины — на боках, на спине, и даже на сейчас выражавшей крайнюю степень раскаяния морде. Один глаз почти не открывался, пересеченный багровым рубцом.
— Альв! — тихий возглас заставил его обернуться.
Навстречу ему, покачиваясь и прихрамывая, из полуразрушенного здания вышла Деа. Взлохмаченная, покрытая гарью и копотью, с паутиной, клоками запутавшейся в волосах. И с ног до головы перемазанная черной кровью, успевшей запечься коркой на изорванной одежде. К груди девушка, как величайшее сокровище, прижимала лекарскую сумку: несла ее осторожно, стараясь лишний раз не тряхнуть слишком сильно, чтобы не разбить еще оставшиеся целыми драгоценные составы.
Кающийся карсур мгновенно потерял интерес к кузнецу и закрутился вокруг Деа, словно преданный пес. Альв неодобрительно покачал головой и поспешил поддержать молодую знахарку, которая подволакивала левую ногу.
— Ничего страшного, — вымученно улыбнулась она и благодарно моргнула, когда кузнец подхватил ее под локоть, помогая передвигаться. — Просто растяжение. Убегать от той Твари вверх по провалившемуся под ее весом всходу было глупой идеей.
Альв отметил, что Деа, действуя скорее по привычке, чуткими пальцами коснулась его ладони и нахмурилась — у мужчины был жар, и его мучила боль. Девушка хотела было остановиться, торопливо растягивая завязки на сумке, в которой звенели склянки, но кузнец остановил ее.
— Я потерплю, — убежденно сообщил он. — Побереги их для других, им нужнее.
Деа виновато глянула на него из-под спутанных волос. Карсур, словно почувствовав ее настроение, мягко перетек к девушке поближе и настойчиво ткнул мордой в бок. От этого Деа едва не завалилась в сторону вместе с Альвом и сердито зашипела — то ли от боли, то ли от досады. Обитатель Диких Земель заискивающе наклонил голову и развернулся к знахарке боком.
Явно что-то предлагая.
Кузнец понял это раньше девушки: решительно шагнул вперед и подхватил ее под мышки, закидывая хрупкое тело на спину пригнувшегося карсура. Деа только испуганно взвизгнула, словно девчонка. И к Альву запоздало пришло понимание: Деа — совсем еще молодая девушка, которой пришлось познать ужас этого мира, окунуться в пучину отчаяния с головой, столкнуться со смертью в самых ее неприглядных видах, но она держалась. Не теряла веру в людей, в погрязший в собственной безнадежности человеческий род, отдавала себя и свою душу тем, кто тянулся вверх, нуждался в теплом свете и помощи.
Мужчина вздрогнул от вновь опоясавшей грудь боли и опустил руки — усилие и неловкое движение пробудили затихшую было муку, и ему было трудно даже дышать. Деа сидела на спине карсура, обняв руками массивную шею, и лицо у нее было испуганным, но в то же время восхищенным — точь-в-точь дитя, которого первый раз посадили на лошадь верхом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});