Расщеплённая сталь. Том 1 - Ex mod
Рядом со мной сидела сестра. Её лицо, мягкое и нездешнее, было единственным маяком среди кромешного ужаса. Она присела ближе, глядя в бесконечную пустоту.
— Ты хорошо боролся, Джордж, — сказала она с печальной нежностью, её голос звучал одновременно как утешение и как прощание. — Наконец-то мы встретимся. Тебе больше не придётся нести этот невыносимый груз памяти. Он не твоя ноша.
С её словами пришло странное, иррациональное спокойствие. Я почувствовал, как новые раны, если это вообще можно было назвать ранами, начали появляться снова и снова. Тело, в неестественной агонии, продолжало превращаться в бесформенную мясную массу, будто оно отказывалось покорно умереть.
— Тебе понравится быть с нами, Джордж, — продолжила она, протягивая бледную руку. — Там нет боли, нет злобы, нет тьмы, что была в твоём мире.
Я поднялся. Моё изодранное тело подчинилось этому движению. Я не чувствовал ни боли, ни тяжести, ни наличия плоти. Всё вокруг казалось иллюзией. Но когда я сделал шаг за ней, нечто неведомое, исходящее из глубин моей сущности, остановило меня.
Невидимая сила, словно холодный, стальной трос, рванула меня в обратную сторону. Там, за гранью между реальностью и забвением, остатки моего истинного тела отказались сдаться.
В это же время, всего за десятки метров и за считаные секунды до финала, в материальном мире бушевала безумная, первобытная схватка. Пожиратель, монстр, чей череп был испещрён трещинами, с грудной клеткой, из которой фонтаны чёрной крови били в такт звериному сердцу, продолжал с яростью разрывать разорванные остатки тела Грима.
Пожиратель знал: противник мёртв. И всё же тело продолжало бороться, двигаться, цепляться за жалкие крохи существования.
Изувеченное, лишённое большей части мышц и кожи, тело Грима отдало последний приказ. Все семь шардов синхронно сорвались и вонзились в голову чудовища, разрывая плоть и кости.
[ВОЗВРАТ: АКТИВАЦИЯ.]
Шарды с неестественным визгом прорезали мозг монстра, превращая его череп в вязкую, пульсирующую кашу из плоти и костей.
Пожиратель, лишь секунду назад рвавший моё тело, застыл, его лапы в последний раз безвольно сжались. Труп чудовища рухнул, подняв туман плоти и крови.
Но тело Грима не остановилось. Оно, беспомощное и искалеченное, почти полностью лишённое нижней части туловища, с силой отчаяния вцепилось в землю обрубками пальцев и поползло.
Глава Лабиринта, стоя в тени, с хищной ухмылкой наблюдал за этим кошмаром. Именно такие сцены, схватки, доведённые до предельного безумия, к грани между жизнью и смертью, и были его высшим наслаждением. Ради таких моментов он и создавал эти ужасающие испытания.
Таймер Тернового Рассвета неумолимо отсчитывал последние мгновения. Пять… четыре… три…
Остаток тела Грима, обугленный, дымящийся, представлявший собой комок искривлённой плоти и осколков костей, втащил себя в источник воды, отчаянно цепляясь за последний шанс.
Два… один…
Изуродованное тело рухнуло в исцеляющую жидкость. Вода, словно обладающая собственным разумом, мгновенно охватила изуродованную оболочку, проникая внутрь, впитывая её в себя, как губка впитывает кровь. Последний шанс. Последняя надежда вырваться из бездны полного уничтожения.
Тем временем в бездне сознания Грима, там, где разорванные границы разума стёрлись и хаос слился с пустотой, стояла смотря на меня. Алиса. Сестра, воплощённая в изломанном, призрачном отражении, стояла, глядя на меня с презрением, её глаза были холодны, бездушны, наполненные отвращением и усталостью.
— Опять… — её голос разнёсся, как мрачное эхо, будто сам мрак говорил сквозь неё. — Опять ты цепляешься за эту жалкую иллюзию жизни. Ты должен умереть, Джордж. Должен наконец уйти, а не продолжать эту бессмысленную, жалкую борьбу.
Я покачал головой. Медленно. Тяжело. Упрямо. Последний осколок воли удерживал меня на грани.
Разрушенное, обугленное тело начало собираться, словно кто-то в хаотичной спешке пытался воссоздать его из воспоминаний, боли и чистого отчаяния. Куски мяса, обломки костей, лоскуты кожи и рваные сухожилия с треском начали складываться в подобие ног. Они выглядели, как сросшиеся шрамы, грубые, уродливые, покрытые чёрными прожилками боли, но это были мои ноги. Мои последние опоры в этом аду.
Алиса качнула головой.
— Видимо, не в этот раз… — с разочарованием, почти с сожалением произнесла она.
Я едва ощутил иллюзорный миг облегчения, как мир вокруг взорвался. Внезапная, всепоглощающая боль обрушилась на меня стеной. Та, что не поддавалась описанию даже в самых безумных кошмарах. Моё тело содрогалось в неуправляемых конвульсиях, словно в нём одновременно детонировали сотни незримых зарядов, разрывая ткани, нервы, кости.
Каждая клетка, каждая молекула вопила, разрываясь в нескончаемой, невыносимой агонии. Боль стала всем. Боль заменила собой весь мир. Боль поглотила меня.
Мой разум, подобно колоколу, пробили невидимым ударом, волны вибраций стерли остатки логики, остатки личности. Тело пыталось уничтожить само себя, превращаясь в кровавую пыль, чтобы тут же вновь, под натиском неведомой силы, начать воссоздаваться.
Откат от Тернового Рассвета стал настоящей пыткой, переходящей за все мыслимые и немыслимые границы безумия. Сама смерть встала передо мной, чёткая и неотвратимая, как древний приговор. Я, лишённый возможности двигаться, чувствовал, как каждая клетка тела в исступлении рвётся, умирает, возрождается, снова рвётся.
В невообразимых спазмах тело, почти полностью разрушенное, снова и снова разрывалось и собиралось заново. Цикл безумия. Адское колесо мук, вращающееся без пощады.
Эффект Тернового Рассвета пытался утянуть меня в самую тёмную бездну, раздавить, стереть, лишить даже призрачной тени существования.
Но исцеляющая жидкость источника с нечеловеческой, противоестественной яростью воссоздавала из воздуха и хаоса разорванные ошмётки тканей, сливаясь с каждым фрагментом, каждым куском разорванного тела.
Я не контролировал процесс. Я не существовал. Осталась только оболочка, пульсирующий, искажённый сгусток боли, который не должен был существовать.
И вновь в этом нескончаемом аду агонии возникла она. Тень Алисы. Чёткая, безжалостная, хищная, с холодным и презрительным взглядом.
— Ты жалок, Джордж, — её голос прошёл сквозь меня, как лезвие, каждый слог бил в остатки моего сознания. — Ты всё ещё цепляешься за эту гниющую оболочку, за остатки жизни, которая уже давно тебя отвергла.
Но тут нечто изменилось. Попытки тела к саморазрушению оборвались, словно невидимая воля остановила вращение безумного колеса смерти. Тело, содрогаясь, начало медленно возвращать себе подобие целостности.
Как через густую, кровавую пелену, что застилала всё вокруг, нечто, похожее на сознание, начало возвращаться в тело Грима. Я, или то, что когда-то было мной, осознал себя вновь. Тело дрожало в конвульсиях, тяжело лежа в центре источника, погружённое в вязкую, живую воду.
Источник с жадностью всасывал остатки плоти и костей, восстанавливая их в безумном, агрессивном ритме. Я ощущал, как ткань за тканью,
