Семена войны - Жуан Ф. Сильва
Редноу проклинал себя, в то же время задаваясь вопросом, какую ложь король будет распространять о Литанах. Смогут ли Литане найти новых покровителей, если их честная репутация людей, заслуживающих доверия, будет запятнана? Слух о свершившемся в Мевоне преступлении разнесется по всему миру, и это событие свяжут со вполне определенным человеком.
И то, что заявит он, не будет иметь никакого значения. Правда никогда не имела значения.
Люди все гнали серых тварей вперед, стремясь как можно скорее вырваться за городские ворота. Уже за стенами Редноу оглянулся на город и увидел, что там царит хаос.
По покрытой снегом земле тенерыки мчались даже быстрее, словно их совсем не беспокоила низкая температура. А вот Редноу было холодно – гораздо холоднее, чем обычно. Казалось, он что-то оставил позади. Теперь уже ничего нельзя было поделать. Это была его вина. Его боль, которую нужно было вынести.
Уж в том, чтобы переносить боль, он был хорош.
Ему придется сказать своим воинам, что он позволил бандитам забрать все золото. Тоже мне, самый опасный наемник в мире!
И все, что он мог сейчас сделать, – это смотреть вперед. Далеко за городскими стенами путешественники остановились на небольшой поляне, и Затак отправился на поиски своих кровоищеек. Один из сосноголовых взялся следить за тенерыками. Другой, несмотря на пронизывающий холод, изо всех сил старался разжечь костер. Редноу, укутавшись в теплую шкуру рубителя, сидел на земле. Мирей и Теллвун молча устроились рядом.
Вскоре вернулся Затак с кровоищейками. Из захлопнувшихся пастей тварей капала кровь – они уже успели поймать себе в лесу ранний ужин. Затак посмотрел на Редноу и остальных и тоже сел рядом: его ужасные прирученные твари завалились неподалеку. Сосноголовый наконец развел костер, добавив в него несколько капель масла; пламя сильно разгорелось, так что теперь они могли согреться этой морозной ночью.
– Так что нам теперь делать, Редноу? – спросил Затак.
Мирей бросила на него убийственный взгляд. Редноу пожал плечами.
– И все-таки что ты собираешься делать? Просто притвориться, что мы не сдали бандитам все свои средства к существованию? – спросил мастер гончих, неспешно жуя вытащенное из кармана вяленое мясо. – Мы потеряли кучу золота. И, вполне возможно, теперь никто не поверит, что Литане – непобедимые наемники.
– Иначе мы бы просто погибли! – не выдержала Теллвун.
– Я знаю. Это тяжело, но умирают все. Мы постоянно боремся за жизнь. Наши шансы всегда невелики, и все же мы идем вперед, и я не понимаю, что изменилось на этот раз.
– Мы должны были это сделать. Это конец. – Редноу искренне пытался поверить своим собственным словам.
Теллвун вздохнула, и Затак, смирившись, откинулся назад.
– И что теперь? Мы могли бы вернуться в Семь Вершин. Я думаю, мы могли бы попробовать поработать там. Организовать охотничьи отряды, чтобы пережить зиму.
Все взгляды скрестились на Редноу.
– Нет. Я не хочу туда возвращаться.
Мирей и Теллвун обменялись взглядами.
– И что ты предлагаешь?
– У нас ведь есть еще одно предложение о работе. – Редноу глянул на Затака.
– Ты серьезно рассматриваешь возможность отправиться в эти грязные болота? Нет смысла ехать так далеко ради одной несчастной работы. Даже если за это хорошо заплатят. Хотя мы все знаем, что этого не будет.
– Я останусь там. Я не вернусь на материк, – сказал Редноу таким тоном, будто уже принял решение. А вот в глазах его генералов светилось сомнение.
– Ты уверен? – спросила Мирей. – Ты уйдешь в отставку и останешься там?
Редноу кивнул.
– Ребма хотела, чтоб мы остались в каком-нибудь тепленьком местечке. Хотела, чтоб я там остался. Так что это будет моя последняя работа. А потом я передам бразды правления одной из вас и удалюсь в Аларкан.
– Разве ты не будешь скучать по горам? – продолжал настаивать мастер гончих. – Ты ведь и сам вырос там и вырастил нас всех!
«Тебе нужно начать жизнь заново», – вновь произнес голос Ребмы. И звучал он столь живо, столь кристально чисто…
Он жил и страдал в горах Бенавен. Он похоронил в них свои мечты и стал самим собой. Каждый клочок земли в этих горах был полит его кровью, потом или слезами. Он хотел о них забыть.
– Я хочу жить свободным человеком в процветающей стране. И мои родители хотели именно этого. Может быть, я брошу меч и возьму мотыгу. Стану фермером. Пока не знаю, получится ли у меня, но, возможно, это хорошая идея.
Мирей и Теллвун снова обменялись взглядами.
– А как же мы?
– С вами все будет более чем в порядке. Вы обе весьма способны. Кого бы я ни выбрал главной, она с этим справится.
Затак прочистил горло.
– Это, конечно, прекрасно. Но кто согласится нам платить, учитывая, что мы обвиняемся в попытке убить короля?
Редноу пожал плечами.
– У нас как раз будет время подумать.
Они кивнули.
– То есть ты уже все решил. – Лицо Затака вытянулось. Впрочем, и он к этому привыкнет.
– Нужно сказать сосноголовым, что мы согласны принять предложение аларканского поселения. А еще их нужно послать собрать все бездействующие войска, находящиеся рядом с Аларканом.
Затак резко вздохнул, но все же кивнул и направился к сосноголовым, которые поспешно закивали и столь поспешно побежали исполнять поручения, словно от этого зависели их жизни. Послание дойдет быстро, а путники прибудут вовремя.
Путешествие было долгим и трудным. На третью неделю езды верхом Редноу сдался. У него отчаянно болела поясница, а внутренняя сторона бедер ныла оттого, что приходилось сжимать ногами толстый круп тенерыка. Да еще вдобавок, как будто этой боли было недостаточно, Ребма продолжала преследовать его разум вдумчивыми и заботливыми комментариями. За время путешествия он должен был разработать план сражения, узнать больше о враге, но у Редноу совершенно не получалось сосредоточиться на этих вещах.
Он привык к смерти, преуспел в ее даровании людям и стал мастером по ее раздаче. Но почему сейчас ему было так больно?
Они все ехали вперед, и Редноу постепенно перестал слушать отчеты Мирей и Теллвун о состоянии местности и враге, с которым им предстояло встретиться. Поскольку ехало их не так уж и много, и внимания они не привлекали, они решили не съезжать с основных троп и дорог. Они пересекали сельскохозяйственные угодья – широкие поля, покрытые сочными красными ягодами серро, все еще не сгнившими, несмотря на то что уже наступила зима. Фермеры у обочин останавливались и глазели на всадников, и Редноу невольно задавался вопросом, знали ли
