Во имя твое - Дмитрий Панасенко
— Ох сучья мать…
— Держи ее, держи, ноги держи, сука… Ах, бесы, брыкается то как, давай еще один ремень, тащи, тащи…
— Сбоку дави, на желваки, говорят сразу рот от такого открывается…
— Не надо! Челюсть сломаете меня отец Аврелий потом…
— Заткнись!
— Да нет, глупости все это, давай нож, попробую подцепить.
— Рот, рот ей не порвите!.. Если отец Аврелий увидит…
— А ну заткнулся, Брутус! Задолбал своим Аврелием. Иди поваренка трахай если неймется. А… бесы… Все, замаялся я. Дай-ка молоток, зубы выбьем и вся недолга.
— Жубы нежя. Брутуш праф. Ешли хто иш штарих жамещит, намф конеш. Ишповешью не отшелаешя.
— Хм… Пожалуй ты прав. Ладно… А если так? Держи-ка воронку. Как пасть откроет сразу суй. А ты молоток все-таки дай.
— Но…
— Давай, я сказал! Разверните ее. — Ха! Ну вот. Не зря я все-таки у медикусов год обучался. Всего один удар по копчику и ротик сразу открылся и глазки проснулись и обратите внимание — никаких следов. А вот это тебе добавка! Ну как, сука? Что? Нравится? Нравится?
— Ганс! У нее уже корчи начались! Ганс, хватит! Ты ее убьешь! Да держите его!.. Все! Все! Все! Успокойся!
— Да я эту суку за Агафния наизнанку выверну!..
— Кажется поздно уже выворачивать… Убил… Насмерть убил. Вон как обвисла вся… И не дышит…
— Да нет дышит вроде… Просто сомлела…
— И обоссалась. Тьфу. Ведьма сучья. Видать крепко Падший ее душонку гнилую северянскую держит.
— Ну что застыли — давайте ведро.
— Дак ежели сомлела она… Какой смысл-то.
— А ничего, как горяченькое почувствует живо в себя придет…
— А ну, держие ей голову. А ты за ноги хватай.
— Дай ведро! Я сам — у тебя руки вон ходуном ходят.
— Ну что очнулась, да сука?! Ишь смотри как корчится! Что не нравится угощеньице, да? Не вкусно? А ты кушай, кушай, глотай, а то задохнешься.
— Брат Ганс, хватит, а вдруг как помрет…
— Не помрет, мы еще и пол ведра не влили…
— Стой, Ганс у нее похоже опять корчи начались…
— Да не корчи это, просто блевать пытается. Ничего воронку специально для таких, как ты делали, не выблюешь!
— Ганс, хватит, убьешь! Она уже синеет! И брюхо вон как выпятило! Нутро порвешь!
— Ганс!
— А ну заткнулись, выродки!
— Ганс цепи, цепи! Она цепи!.. А-пхр…
— Что-о? Х-х-х-ха… Пхе… А-фф..
— Нет! А-а-а-а…
— Не над-х-х-х!.. Бл-юх-хэ…
— Стой! Стой, именем Создателя демонское отродье, заклинаю теб…
— А-а-а! Получ… Х-х-х…
— Нет, нет! Сив! Сив, ты ведь знаешь, я не хотел! Они меня заставили. Заставили! Я не хотел! Говорил им, что нельзя тебя трогать! Говорил, что так нельзя… Говорил… Нет… Нет… Не надо…
Проявить милосердие
— Ты ее отпустил. — Дрожащий от с трудом сдерживаемой ярости голос дикарки сорвался в какую то смесь собачьего лая и змеиного шипения. С хрустом сжав кулаки, великанша вскочила с лавки и принялась мерить расстояние от стены до стены нервными шагами. — После всего. После всего, что ты видел, после того что она сделала, ты даешь ей коня, большую часть трофеев и просто отпускаешь эту гармандскую змею на все четыре стороны.
— Мне кажется, я уже объяснил тебе свой поступок. — Ледяным тоном процедил Август и упрямо выпятив подбородок сложил на груди руки. — Во-первых я всегда считал подобные клятвы верности варварством и дикостью. Это слишком похоже на рабство, чтобы цивилизованный человек согласился с подобной… мерзостью. Это неправильно. И ты, учитывая твое прошлое, должна понимать это не хуже меня! Во-вторых, Гретта… не какая-то горлорезка и убийца. Она обычная женщина попавшая в плохую кампанию, такая же жертва обстоятельств как и мы. МЫ должны проявлять милосердие к…
— В пекло милосердие! В пекло! В пекло эту южанскую чушь! — Рыкнула Сив и скакнув к барону оскалила зубы будто обложенная псами волчица. — В задницу твои объяснения. В задницу жертвы! В задницу обстоятельства! Ты играешь словами как… как… гребаный южанский барон!
— Мне кажется ты забываешься — Сив. Голосом цу Вернстрома можно было колоть камни. — Придержи язык если не хочешь…
— Что?! — Снова перебила юношу северянка. — Что, не хочу, а, барон? Что я должна хотеть? Что я по твоему должна хотеть от такого как ты? Честности? Благодарности? За то, что согласилась тебе помочь? За то, что несколько дней тащила тебя на своем горбу по гребаному болоту? За то что из-за тебя, вместо того чтобы пить горячее пиво в какой-нибудь Ислевской таверне, я здесь, в этом забытом всеми богами поселке сижу и думаю как поймать гребаного колдуна-кровопийцу? Что вместо того, чтобы искать место на корабле я ношусь с тобой как с писаной торбой? Нет, барон. Такие как ты не бывают благодарными. Я этого не жду. Но я надеюсь, что ты помнишь, что сам согласился на… — кулаки великанши с хрустом сжались. — Дикарскую мерзость под боком! И не забыл собственную клятву!
— Да, Сив. Я помню. Отлично все помню. — Положив ногу на ногу криво усмехнулся Август. — И я точно знаю, что ее не нарушал. Пока мы не покинем Подзимье мы братья по оружию. Но это не значит, что я должен просить у тебя разрешения на каждое свое действие. Как и ты например не обязана объяснять почему ввязалась во всю эту историю с пропавшими людьми и где раздобыла новую одежду. Сразу предваряя твой вопрос. На второе мне плевать, а первое извиняет то, что ты помогаешь пастору. — Скользнув взглядом по явно смутившейся великанше цу Вернстром сцепив руки обхватил ими колено. — Ты приняла клятву Гретты от моего имени. Фактически это значит, она… э-э-э… принадлежала мне. И это было мое решение освободить ее от этой клятвы. Что касается трофеев… Я уступаю тебе всю свою долю трофеев. Думаю, это более чем уравновесит цену коня и тех тряпок, что забрала Гретта. Что касается второго коня… — Юноша пожал плечами. — Вторая лошадь твоя. Я не возражаю.
— Я вижу тебе уже стало лучше, барон. Намного лучше. — Нервно дернув щекой северянка со вздохом ссутулила плечи. — Ты снова начал вести себя как… как южанин.
— Отнесись к этому как к испытанию дит… Сив. В жизни не всегда случается то чего мы ожидаем или чего хотим. Как говорится: человек предполагает бог располагает. — Проворчал с комфортом расположившийся на стоящей в дальнем углу избы широкой лавке, с интересом наблюдающий за разгоревшимся спором, священник. — И мне кажется причина твоей злости кроется далеко не в сбежавшей наемнице. Ты просто устала. — Щелкнув костяшками четок пастор
