Эхо старых книг - Барбара Дэвис

Однажды ты сказал кое-что, чего я никогда не забуду. Ты сказал, что такие люди, как я, не достигают ничего значимого, потому что им это не нужно. Модно одеться и устроить хорошую вечеринку – большего от них и не ждут. В тот момент меня это задело, потому что я знала, что ты не шутил. Так что вот, я сделала кое-что значимое. Не потому, что от меня этого ждали, а потому, что сама так решила. Когда моя тетя скончалась, я вернулась в Штаты и продолжила заниматься делами организации здесь.

Что касается брака, то я, видно, не создана для него, но это не значит, что я была одинока. Моя жизнь была полной и плодотворной. С тех пор как ушла из дома, я больше не пыталась тебя разыскать. По крайней мере, всерьез. Та часть моей души, которая верила в романтику – в принцев, закаты и счастливый конец, – умерла в день выхода твоей статьи в газете.

Ты сочтешь, что я ожесточилась, и какое-то время это действительно было так. Очень долгое время. Я думала, что заплатила за наше безрассудство более высокую цену, чем ты (эта плата всегда выпадает на долю женщины), и даже мечтала тебя как-то наказать. Но на самом деле нет смысла вести счет. Каждый из нас продолжил жить своей жизнью, встречая на пути победы и поражения. Ты, вне всякого сомнения, допускал ошибки. И я, конечно, тоже.

Ты стал моей первой ошибкой, но были и другие. За некоторые мне удалось себя простить, а что до остальных, то я продолжаю искупать свою вину. Однако я усвоила: каждая рана дает нам ценный урок. Даже та, которую нанес себе сам.

Твой уход разбил меня на куски, разрезал мое сердце на мелкие кусочки, но мне удалось выжить. Я поняла, что все-таки могу вынести воспоминание о твоем лице. Я никогда не стану полностью свободна от тебя. Твой голос, твоя улыбка, даже эта маленькая ямочка на подбородке всегда будут в моих мыслях. Мой крест и мое утешение. По крайней мере, я ушла не с пустыми руками.

Что касается чемодана, я понятия не имею, что с ним стало. Возможно, твой домовладелец продал его или подарил его содержимое жене. Никогда о нем не задумывалась. Возможно, потому, что те вещи никогда не были по-настоящему моими. Они принадлежали другой женщине – Белль, – которую ты оставил. Но Белль больше нет. В тот день она стала кем-то другим и построила себе новую жизнь.

М.

Глава 15

Эшлин

«Количество жизней, которые мы способны прожить, ограничено только количеством книг, которые мы решаем прочитать».

27 октября 1984 г. Марблхед, Массачусетс

День для поездки выдался великолепный. В безоблачном небе ярко сияло осеннее солнце, освещая золотистые деревья. Ровно в час Эшлин заперла магазин и по дороге к Итану съела сэндвич в машине. В Массачусетс они решили отправиться на его «Ауди», и Эшлин с удовольствием заняла место пассажира.

Мэриан не зря предупредила, что нужна хорошая карта. До Марблхеда они добрались чуть больше чем за час, но, оказавшись там, обнаружили, что в путанице узких дорог и еще более узких переулков почти невозможно ориентироваться. Трудностей добавляло и то, что многие уличные знаки либо выгорели на солнце или не читаются за листвой, либо вообще отсутствуют. Лишь после долгих поисков им удалось найти Хэтуэй-роуд. Дорога шла вдоль каменистого берега полукруглой бухты, и с нее открывался изумительный вид на серебристо-серый океан.

Дом стоял на высоком гранитном утесе и представлял собой впечатляющее трехэтажное здание серо-белого цвета: портик с колоннами, дымоходы из красного кирпича и пара чердачных окон, которые походили на два глаза и придавали дому отдаленное сходство с человеческим лицом.

Когда Итан остановился на подъездной дорожке, Эшлин по-прежнему прижимала сумку к груди. Внутри лежали книги, для сохранности завернутые в прозрачные пластиковые пакеты. Сегодня она с ними расстанется. Мысль огорчительная, но книги принадлежали Мэриан – если она от них не откажется. И в каком-то смысле это казалось правильным, как будто эти истории наконец вернулись домой.

Итан заглушил мотор и открыл дверцу. С бризом доносился отдаленный шум моря, удары волн об усыпанный камнями пляж.

– Готова?

– Готова.

Мэриан открыла дверь, едва Итан нажал на звонок. Эшлин отважилась на улыбку. Однако хозяйка дома не ответила тем же, что напомнило Эшлин – даже при наличии приглашения их вторжение в жизнь Мэриан было нежелательным.

Она оказалась на удивление высокой и стройной, брючный костюм из угольно-серого шелка явно сшит на заказ. Белая блузка и искусно повязанный шейный платок придавали ей строгий и деловой вид. Минимум макияжа, простые жемчужные серьги, стянутые в узел темно-каштановые волосы. Она выглядела, как богатая аристократка. Ну или так, как Эшлин всегда представляла себе богатых аристократок. Ухоженная, красивая и словно не тронутая временем, несмотря на свои шестьдесят с лишним лет.

Сдержанно кивнув, Мэриан отступила от двери.

– Ну, проходите и снимайте пальто. Подозреваю, это надолго.

Внутри дома их встретил аромат лимонного масла и пчелиного воска. Прихожая была длинной, с низким дубовым потолком и стенами, обшитыми полированными темными панелями. На второй этаж вела широкая лестница с массивными перилами, а на стене вдоль нее висели картины в массивных рамах, придавая помещению немного музейный вид.

Мэриан повесила их пальто и провела визитеров через гостиную, обставленную впечатляющей коллекцией антикварной мебели восемнадцатого века, отполированной до блеска. Это была красивая комната, просторная и светлая, а ее главным экспонатом служил великолепный рояль, занимающий целый угол.

Эшлин прищурилась, чтобы прочитать надпись, нанесенную золотом над клавишами: «Заутер». Название незнакомое, но инструмент определенно дорогой.

– Какой красивый рояль.

– Я купила его для Закари, – сказала Мэриан, и ее лицо слегка смягчилось. – Когда ему было десять. А через год он открыл для себя скрипку. С тех пор рояль собирает пыль, а я так и не могу с ним расстаться. Говорю себе, что однажды научусь играть, но времени никак не хватает. Однако на нем удобно держать фотографии. – Она указала на небольшую коллекцию снимков в рамках, отражающихся в глянцевой черной поверхности рояля. – Вот, это Закари, три или четыре года назад.

Эшлин рассматривала лицо на фотографии, скуластое и несомненно красивое. Ярко-голубые глаза, тонкий прямой нос, тяжелая волна темных волос падает на лоб. Особенное внимание привлекал его рот, с полными, чувственными губами – возможно, из-за едва сдерживаемой улыбки. Эшлин вспомнила детские снимки Закари, на которых он так же заразительно улыбался.

– Очень привлекательный парень, – сказала Эшлин. – Красивые глаза.

– Да, он всегда был очарователен. А здесь, в красной рамке, Илезе, его сестра.

Фотография тоже напоминала те, которые Эшлин видела в доме Итана. Светлые