Александр Егоров - Повелитель Ижоры

Земляные стены кремля возникли перед нами неожиданно. У стен собирались дружинники – то ли слухи о нашем появлении разносились так быстро, то ли нас приметили со сторожевой башни, но с десяток крепких парней с пиками сгрудились у ворот, а еще несколько возились у подъемного моста, впрочем, без особого рвения. Я вдавил педаль газа, и они шарахнулись в стороны. Джип взревел мотором и, пересчитав колесами толстые бревна, пронесся мимо. Караульные завопили – но уже без толку, для порядка.

Под колесами загремели сосновые плашки. Я пытался узнать хоть одну знакомую улицу, что привела бы нас к детинцу, и не узнавал. Власик вспоминал дорогу, показывал, иногда ошибался. Заборы и бревенчатые стены домов окружали нас, и каждый поворот мог завести в тупик. А заезжать в тупик нам не следовало. Крики позади становились все громче.

Мы повернули наудачу в проезд, что казался шире других, и едва не задавили зазевавшегося местного. Парень чуть помладше меня прижался спиной к стене, с ужасом глядя на нашу машину. Власик опустил стекло, и бедняга от неожиданности даже взвизгнул.

– Чур меня, чур, – бормотал парень, глядя во все глаза на черноволосого Ники с его длинной челкой. – Ой, спасите, помилуйте. Не троньте.

– Урод ты, – сказал обиженный Ники, и мы тронулись дальше, ощутимо стукнув труса по плечу боковым зеркалом.

Детинец был выстроен по всем правилам старинной фортификации. За бревенчатой стеной кремля виднелись хоромы князя Борислава: ни стрелы, ни камни до них не долетали, а сам он мог видеть дальше всех. Вероятно, он заметил нас, как заметили и многие другие.

Охраны у ворот уже не было. Когда створки медленно, со скрипом, распахнулись перед нами, я зачем-то нажал на сигнал. А потом на газ.

– Что же вы натворили, – сказал Борис Александрович. – Вы даже не понимаете, что вы натворили.

Черный джип-«конкистадор» стоял под окном княжьего терема. Двор был пуст. Гридники, едва завидев нас, разбежались кто куда. Откуда-то, должно быть, из запертой конюшни, доносилось лошадиное ржание. В остальном же было тихо. Даже слишком тихо.

Старый учитель (он же – князь Борислав) выглядел хуже некуда. Дрожащие руки и мешки под глазами наводили на мысль, что он не спал несколько ночей подряд. Да так оно и было. В горнице стояла кислая вонь немытой посуды и несвежей одежды: похоже было, что старик редко покидает свое обиталище.

– Дрянные дела, – продолжал князь тихо. – Слухи вперед вас летят. И про шведский ваш поход народ уже знает. И про изгнанников. На торгу еще с неделю назад мужики толковали: скоро, дескать, Олаф-ко-нунг на Новгород пойдет… а не Олаф, так эти ваши головорезы… их тут боятся как огня. Вон Властислав-то в курсе должен быть…

Хмурый Власик не отвечал. Он поместился на лавке у окна, держа между колен ручной пулемет; для чего-то он забрал его из машины.

– А про Ингвара нашего я и не знал совсем, вот пока ты не рассказал… Третьего дня рация вдруг включилась, так я, хрен старый, не разобрал ничего. Одно только и понял, что все, привет всему.

– Там был пожар, – отозвался Филипп, холодея.

– Пожар, да. – Одутловатое лицо Бориса Александровича было пепельно-серым. – Искупительная жертва. Огонь очистит все. Эх, дети, дети…

Он поморгал и прозрачным взором уставился на полупустой стеклянный штоф. Снова наполнил серебряный стаканчик. Опустошил единым махом, крякнул.

– Так что, мальцы, я вас тут давно ожидал, все на что-то надеялся, – проговорил он. – Вот и дождался. Слава богу. Только вот слишком поздно. Слишком… поздно…

Борислав достал грязноватый платок, со старческой аккуратностью вытер губы. Ники посмотрел на него и тут же отвел глаза. Сидя за столом, он краснел и бледнел, не пил ни глотка и не говорил ни слова.

– Борис Александрович, – позвал Филипп.

– Да, Матюшкин? – Взгляд учителя на мгновение ожил. – Ах, ну конечно. Филипп, ярл. Повелитель Ижоры. Помню-помню. Так забавно смотреть на вас…

– Почему же забавно? – с неудовольствием спросил Фил.

– Забавно. Мирский и Матюшкин, дубль второй. История повторяется… а? Нет, правда?

– Подвал, – напомнил Фил. – Вы обещали запустить излучатели.

– Не вопрос. Раз обещали, пойдем и запустим.

Сказав так, князь раздумчиво покивал и снова взялся за бутылку.

– Тогда, может, мы сами? – спросил Ник. – Вы только скажите, где включить…

Борислав мутно поглядел на него:

– Где включить? Эх, мальчик… все бы тебе включить… а мне вот – знать бы, где все это выключить. Да чтобы током не дернуло.

Он задел рукавом стакан. Тот покатился прямо к Нику под руку, и Ник поймал его на самом краешке стола; и тогда князь накрыл его узкую ладонь своей, тяжелой.

– Чуешь, чем дело пахнет? – спросил он.

Со двора послышался людской гомон. Власик посторонился, и Фил тоже выглянул в окно: там, внизу, вооруженные кто чем люди один за другим выбегали на площадь перед княжескими палатами, кричали, пробовали разбить стекла брошенного «конкистадора». Вот одному или двоим это удалось, и крики стали громче. Затем кто-то начал колотить в двери.

– Не стучать, закрыто на обед, – поморщился князь. – Вот к-козлы.

– А кто они? Что им надо? – спросил Фил.

– Они думают, вы колдуны немецкие. Видели, что вы у меня тут укрылись. Теперь точно решат, что князь Борислав – подменный… пригрел у себя приспешников с-сатаны… Вот так-то.

– А где же дружина?

– Э-э, парень. Да вот они и есть дружина.

– Пойдемте вниз, – поторопил Ники. – Скорей!

В раскрытое окно влетел камень и с глухим стуком ударил в стену. По-видимому, пращники стреляли с башни напротив. Князь повернул голову, тупо огляделся. Потянулся было к бутылке, но тут второй камень расколотил ее вдребезги.

– Метко швыряют, прохвосты, – промолвил князь, трезвея. – Прямо в яблочко. Моя школа.

– Хватит, – Фил схватил его за руку. – Бежим отсюда, Борис Александрович. Надо запускать излучатели. Вы чего, хотите тут остаться?

– А куда мне идти. Я это… невыездной… да и лифт, хе-хе, не выдержит.

– Вы о чем?

– Энергия на исходе, вот о чем. Эти же… революционеры хреновы… они же и ветряк поломали, и концентраторы. Обозвали поганью немецкой, непотребной… а мы, дескать, за возврат к корням, к Хорсу триединому… – Тут князь Борислав длинно выругался.

При последних его словах с улицы потянуло едким дымом.

– Надо же, машину подожгли, – сказал князь, вновь доставая платочек. Он вдруг стал деловитым и собранным, будто включился после режима ожидания. – Ну да и мы не пальцем деланы… поглядим еще, поглядим…

Его башмаки грохотали по лестнице. Фил с Ником еле поспевали за князем. Оглядываясь, следом спускался Власик. Ручной пулемет он нес на плече.