Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
Не прошло и четверти часа, как войска сошлись, щиты ударили в щиты, и на равнине под Скошенной горой началась великая битва, подобных которой не много случалось в истории Эйнемиды.
***
‒ Это называется косой атакой, ‒ одобрительно кивнул Исократ, глядя, как леванские гоплиты сминают белый латарийский строй. ‒ Великолепно исполнено, учитесь, юноши, да и зрелым мужам наука. Я всегда говорил, что Анексилай ‒ один из лучших полководцев современности.
Собравшиеся на холме у лагеря не разделяли восхищения стратега. Его заместитель Эрептолем, полководцы, порученцы, вестовые смотрели на поле боя, стиснув зубы. Хитро заманив лаисскую конницу в ловушку, враги получили свободу действий. Конные отряды сенхейцев, леванцев и гилифиян заходили слева, справа же пресловутая косая атака грозила совсем обрушить фланг. Вновь заклубился уже знакомый тёмно-сизый дым. Над основными силами нависла угроза окружения, но Исократ был спокоен.
‒ Полиб, к Сфейрохету, ‒ промолвил он, не оборачиваясь. ‒ Поддержать латарийцев, пусть они отходят к лагерю. Передашь, и сразу обратно.
От Исократа не укрылся красноречивый обмен взглядами между его порученцами. Появление молодого Лиска в исократовой свите с первых дней вызвало ревность Полиба, немало веселящую стратега и весьма ему лестную. Сам бывший возлюбленный Гигия держался тихо, но своего презрения к сопернику не скрывал.
‒ Завидуешь? ‒ усмехнулся в усы Исократ, когда Полиб умчался исполнять приказ, а прочие отвлеклись разговором.
‒ Ты мудр, старший брат… ‒ невнятно проронил Лиск, пряча взгляд.
‒ И всё же. Отвечай честно: ты не доверяешь ему?
‒ Я и сам не оправдал доверия, не мне судить других… Всё же меня удивляет, отчего ты не возьмёшь более способных порученцев
‒ Он очень старателен, ‒ многозначительно подмигнул стратег. Лиск презрительно скривился.
‒ Ах в этом дело…
‒ Ну-ну, не ревнуй, ‒ Исократ мягко коснулся розовой щеки юноши. ‒ Я хочу воспитать сынов отечества из вас обоих, потому предпочтения не отдаю никому. К тебе у меня тоже есть поручение, опасное и важное.
‒ Правда? ‒ радостно встрепенулся Лиск, став оттого необычно привлекательным. Стратег едва удержался от поцелуя, вряд ли уместного на поле брани.
‒ Правда. Мчись к Хиелу, на правый фланг, словно ветер. Пусть тоже отступают к лагерю. Полное отступление, боевой порядок сохранять.
‒ Но… мы сдаёмся?
‒ Нет, младший брат, не сдаёмся. Ещё нет. Пусть будут готовы исполнить вторую часть нашего плана.
Исократ ещё раз потрепал растерянного Лиска за щёку и направился к Эрептолему. Предстояло сделать ещё многое. Очень многое.
***
«Тук-тук», «тук-тук» ‒ дротики стучат по сомкнутым над головами щитам словно дождь по крыше, но анфейская фаланга идёт уверенно, локоть за локтем отвоёвывая у латарийцев поле. Позади, на белом коне, окружённый пышной свитой и отрядом лучших всадников скачет их вождь, и сердца детей Аэлин пылают при виде его красно-золотого знамени.
Ещё один натиск, латарийцы начали отступать, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие порядка. Правый фланг вражеского войска, опасаясь окружения, тоже потянулся назад. Пытаясь отрезать врагов, Хилон с товарищами очутились у самого вражеского лагеря, где эферские пельтасты плотной стрельбой заставили их отступить, но это была временная неудача. Вскоре отступающие враги упёрлись в собственный лагерь. Бой теперь шёл под самой оградой из сбитых вместе сосновых кольев.
Хилон уже поверил было, что всё идёт хорошо, когда за холмами у лагеря хрипло запел боевой рог и на зелёных склонах появились красные с чёрным фигурки, вид которых заставил похолодеть каждого, кто был знаком с военным делом. Служители бранелюбивого Хороса, грозные хоросфоры, со всех ног мчались в атаку, свирепо ревя. У Хилона опустилось сердце, когда он понял, сколько красно-чёрных сумели нанять эферияне. С тысячей Анексилай взял два богатейших города эйнемской Архены, а здесь было впятеро больше. Впервые в истории кто-то сумел нанять весь Хоросион целиком.
Хоросфоры не соблюдали строя и были вооружены разношёрстно. Копья, мечи, топоры самого диковинного вида, а у некоторых нечто и вовсе невообразимое. По всей военной науке, такая пехота уязвима перед всадниками. Так рассудил и, начальник конницы. Бок о бок с товарищами, Хилон помчался навстречу красно-чёрной волне.
Они ударили прекрасно ‒ слитно, чётко, колено к колену ‒ и даже смяли передних врагов, но торжествующие кличи вскоре сменились воплями боли. То, что творили красно-чёрные, Хилону прежде доводилось видеть лишь на театральной орхестре. Они подсекали лошадей и вспарывали им брюхо, запрыгивали на круп, одной рукой рассекая всаднику горло, а другой пронзая глаз его соседу в строю, мельницей раскручивали топоры, надвое разрубая и человеческие, и конские головы. Сам начальник конницы, столь неосмотрительно бросивший своих людей на служителей Хороса, пал в числе первых, сбитый наземь гигантской булавой. Бой окончательно превратился в кровавое жертвоприношение Смеющемуся.
То ли бессмертные боги, то ли неведомые нити судьбы, натянутые далёкими предками, сберегли Хилона в этом кошмаре. Он даже не был ранен, наоборот, сразил копьём какого-то хоросфора, что удалось немногим, и тут ему улыбнулась удача. Совершенно обезумевшего, потерявшего поводья горниста с рожком через плечо вышвырнуло из боя прямо навстречу Хилону, и тот решительно в него вцепился.
‒ Труби общее отступление! ‒ взревел он, и, поняв, что глаза парня остались стеклянными, полоснул его остриём дротика по щеке. ‒ Труби, дурак!
Едва ли соображая, что делает, горнист поднёс рожок к губам, и вскоре обескровленная конница, еле вырвавшись из смертельной хватки красно-чёрных, удирала в направлении собственного тыла. Несколько ударов сердца, и новые крики взметнулись к небесам ‒ это хоросфоры добрались до наступающей на правом фланге пехоты.
Едва красно-чёрные врубились в ряды гилифиян, вражеские застрельщики покинули лагерь, огибая сенхейцев и анфейцев слева, но в их руках были уже не дротики, а длинные копья и щиты. Теперь уже союзники бились во вражеском полукольце, неумолимо сходящемся за их спинами.
***
‒ Подлинные служители Хороса, ‒ заметил Исократ, внимательно изучая поле боя. ‒ Всё же, слава чёрно-красных заслужена не зря.
‒ И твоя тоже. Эти бедняки с копьями даже большая неожиданность для врага, чем хоросфоры, ‒ сказал Эрептолем. Один он хранил относительное спокойствие. Прочие полководцы Исократа, и уж тем более его юные порученцы, не скрывали восторга. Стратег недовольно обернулся в их сторону.
‒ Ну-ну, друзья мои, мы ещё не победили. Радуйся, только когда все враги лежат, да и то проверь ‒ вдруг прикидываются.
‒ И всё же, победа близко, ‒ Эрептолем мрачно
