Юлия Зонис - Дети богов

Вода оказалась горькой и только увеличила жажду.

Они начали приходить, кажется, на пятый день. Или это была наконец ночь — мне показалось, что стемнело. Или просто потемнело у меня в глазах.

Они присаживались у края ямы. Тут были все: и Карл Маркович, и его неудачливый преемник, и люди, и свартальвы, и цверги, и даже несколько альвов — хотя вроде из них я никого не успел прикончить.

Некоторые молча смотрели.

Некоторые швырялись в меня камнями и палками, не особенно, впрочем, больно — или от усталости я не чувствовал боли.

Некоторые бормотали оскорбления или жалобы.

Я плохо слышал.

Один, которого я не признал, помочился мне на голову. Я наклонился к образововашейся лужице, чтобы выпить мочу, но она быстро впиталась в сухую землю.

На седьмой день я начал биться затылком о столб в надежде потерять сознание. Видения мои от этого стали лишь причудливей. Например, появилась мать, улыбнулась, поманила пальцем, бесстыдно расстегнув лиф платья.

Последней пришла Тенгши. Я почти ожидал, что она присядет у края ямы на корточки и опорожнит кишечник, однако поздняя гостья не делала ничего. Стояла, теребила платок на плечах.

Я с трудом разлепил губы в сухой корке и прокаркал:

— Что тебе надо?

Не говоря ни слова, она размотала веревочную лестницу и сбросила ее в яму. И кинула к моим ногам нож — быть может, тот самый. И ушла.

Казалось, годы у меня заняло подцепить нож и подвинуть ближе. Еще несколько десятилетий я распиливал веревку. Наконец веревка подалась. Я подполз к лестнице и стал карабкаться наверх. Из последних сил подтянулся к краю. Вывалился из ямы. Поднял голову, чтобы оглядеться…

И тут меня огрели чем-то тяжелым по затылку.

— Очухался, братело? Долго же ты был в отключке.

Я заморгал на резкий свет. Кругом тарахтело, слышался отчетливый запах бензина. Я попытался рассмотреть склонившееся надо мной бородатое лицо, и тут пол хорошенько тряхнуло. Я клацнул зубами, чуть не прикусив кончик языка.

— А то, — раздумчиво протянул обладатель бородатой хари. — Хреновые здесь дороги, одни колдобины. З-32567 так язык и отхватил, с тех пор мычит только. Так что ты пасть больно-то не распахивай.

— Ты кто?

Вопрос мой, кажется, мужика удивил.

— Как кто? Как и ты, беглый. Поймали нас Церберы на Гнилой Развилке…

Я никакой Гнилой Развилки не помнил в упор. Не помнил почти ничего с того момента, как отошел от озера с утопленницей. Кажется, от кого-то бежал. Где-то сидел. Пить хотелось зверски.

— Вода есть?

Мужик порылся где-то под ногами и вытянул пластиковую бутылку с водой. Я попробовал приподняться и обнаружил, что руки у меня связаны — или скованы — за спиной. Мужик понимающе хмыкнул.

— Это потому, что ты сопротивление оказал при задержании.

— А что, не надо было?

— Вообще не стоит. Поймали — сдавайся.

Добрый попутчик открутил пробку и сунул мне в рот бутылочное горлышко. Потекла теплая, с горьковатым привкусом вода. Я жадно глотал, и тут грузовик тряхнуло опять. Вода хлынула не в то горло. Я закашлялся. Попутчик треснул меня по спине.

Между бортом грузовика и брезентовым верхом было порядочное расстояние. В дыру пробивался оранжево-ржавый свет. Сейчас, когда я попривык, он уже не казался таким резким.

— Сколько мы уже едем?

— В смысле?

— Сколько времени?

— С тех пор, как в грузовик нас засадили.

— Сколько часов?

— Часов?

Мужик, кажется, не понимал. У них тут что, время не считают?

— Ну, когда загрузили нас — полдень был? Утро? Вечер?

— Ты о чем говоришь?

Та-ак. Приехали. Я снова вгляделся в оранжевый свет. Это был не закат. А если не закат, то что?

Устав таращиться на кислотного оттенка сияние, я оглядел своего спутника. На нем была примерно такая же униформа, как на тех, от кого я убегал. Как их там? Церберы? На груди пришит номер. К-72563.

— Тебя как зовут, друг?

Мужик ткнул пальцем в бирку.

— Имя у тебя какое?

Бородатый снова заморгал. Хорошенькое дело.

Итак, что мы имеем: какая-то тюрьма. Лагерь. Зона. Заключенные, у которых нет имен, только номера. Охранники-Псоглавцы. На границе зоны, откуда нас, судя по всему, везут — Гнилая Развилка. Тоже пригодится на случай повторного побега. Вечно-оранжевый цвет неба. Негусто.

Задрав голову к верху грузовика, я ухмыльнулся и сказал:

— Без воображения работаете, господин Черный Эрлик.

Бородатый уставился на меня, как на психа:

— Ты с кем сейчас говорил?

— Так. Молюсь местным богам. Куда нас транспортируют, знаешь?

— Как куда. Обратно.

— Обратно — это куда?

Мужик открыл было рот, но тут меня снова саданули по затылку чем-то тяжелым.

От боли раскалывалась голова. Очнувшись, я обнаружил, что валяюсь на бетонном полу в небольшой комнатке или камере. Стены покрыты серой штукатуркой. Железная дверь. Под потолком — маловаттная лампочка. Напротив стены — деревянный канцелярский стол с ящиками и одинокий стул. Еще зачем-то водосток в полу. Ничего больше.

На сей раз руки были не связаны, и я со стоном ощупал затылок, ожидая обнаружить по меньшей мере кровь, по большей — нехилых размеров дыру. Ни крови, ни дыры, ни даже захудалой шишки не наблюдалось.

Тут в замке заскребло ключом. Я приподнялся. Дверь распахнулась, и в комнату вошли двое в серой форме и, почему-то, противогазах. Один из них тащил здоровенный шланг, второй — какой-то мешок. Третий был Цербером. Двое в противогазах остались у порога. Цербер прошел к столу. Отодвинув стул, уселся. Кроме собачьей башки, имелся у него и лохматый хвост. Собакоголовый бросил на стол принесенную им папку. Порывшись в кармане, извлек очки и водрузил их на переносицу. Выглядело это забавно, и я засмеялся.

Цербер поднял морду и оглядел меня с брюзгливым выражением брыластой хари.

— Номер? — отчетливо спросил он.

— Какой номер? Телефона? Я вам не девушка по вызову.

Если Цербер и не ожидал такого ответа, то виду не подал. Перелистнув содержимое папки, он сказал:

— К-72563.

— К-72563 — это не я, а бородатый мужик в кузове.

— Второе предупреждение, — непонятно высказался Собакоголовый.

И продолжил:

— К-72563, вам инкриминируется вторичная попытка побега, что, соответственно статье УК 23, параграф 15а…

— Кончайте чушь молоть, — перебил я. — Мне надо видеть вашего начальника.

— Третье предупреждение, — вздохнул Цербер и кивнул обряженному в противогаз охраннику со шлангом. Тот обернулся и гавкнул что-то в коридор. Шланг зашипел. Прежде, чем я успел сообразить, что происходит, в лицо мне ударила тугая струя холодной воды.