Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки – рейхсфюрст

— Да–да, — подтвердил Кэвин, — блеснуть.

— Ваше высочество, если вдруг вы снова… как–нибудь… где–то… ну, что–то случится…

Я буркнул:

— Ну?

— То мы бы весьма, — сказал он.

Потом, видя, что разговор уже не о безумствах пламенной и страстной любви, наполнили кубки и отошли к той части стола, где всеми красками цветут роскошные женщины, жены и родственницы прибывших погостить лордов, а также сестры и племянницы Мидля.

Ко мне приблизился широкий вельможа с брюшком, но с плечами, как у медведя, наклонился к уху и шепнул:

— Ваше высочество… мы как увидели вас, так сердца воинов возрадовались!.. Я барон Томлинсон, властелин земель Беркли, много о вас слышал и неизменно восторгался!

— Ну–ну, — сказал, я осторожно, покосился на Франку, она щебечет с Мидлем, — и что?

Он шепнул еще тише:

— Если что… только скажите!

Я покосился на удаляющиеся спины барона Крейста и виконта Майкла.

— Вы один или… есть еще желающие?

— Думаю, — зашептал он горячо, — таких много. У нас круг друзей, хоть и малый, даже не круг, а кружок, но мы всегда вместе шли и все делали плечом к плечу…

Я прервал строгим шепотом:

— Говорите только за себя, сэр Томлинсон. Когда вам выпадет время предстать перед Высшим Судом, ни Сатана, ни святой Петр не будут интересоваться членами вашего кружка или кружками вашего члена, а спросят строго и четко: вы на чьей стороне? Что сделали доброго или недоброго? Лично вы?.. Вот сейчас вы готовы обнажить меч и повести своих людей в бой за святое дело?

Он наклонился ко мне и прошептал, пуская голос по столешнице так, что от нас поползли, подрагивая в испуге, даже тяжелые блюда с яствами:

— Готов, ваше высочество!

— Точно?

— Клянусь!

Я бросил быстрый взгляд по сторонам, в зале, как и везде в провинции, за столом все едят и много пьют, а в отсутствии короля, где во всем замке только родня и близкие друзья, быстро перепились, держатся весело и беспечно, никаких надуманных манер, и никто не обращает внимания, о чем мы говорим с сэром Томлинсоном.

Я все–таки понизил голос и ответил еще тише:

— Это хорошо, так и надо. Есть люди, ни на что не готовые, есть — готовые на все. Я вот, к примеру, готов на все, даже на добрые дела. Что ж, сколько вам времени понадобится, чтобы предстать пред мои ясны и даже светлы очи во всем блеске доспехов и во главе отряда рыцарей? Желательно, тоже готовых на все?

Он ответил в некотором недоумении:

— Как скажете, ваше высочество…

— Тогда сегодня, — решил я. — К обеду успеете?

Он воскликнул шепотом:

— Ваше высочество!.. У меня гарнизон всего из двенадцати человек, но за неделю могу собрать больше сотни вассалов!

Я поморщился:

— Неделю? Долго… За это время все может начаться и закончиться. Я ведь Ричард Стремительный… или даже Молниеносный. Ричард Стремительный Строитель! Звучит?.. Ну, не в том смысле, что после моих строек туда будто молния била долго и усердно, а… в общем, сэр Томлинсон, если через семь дней вы с отрядом не будете здесь, то… весьма упустите свой счастливый момент.

Он переспросил:

— Здесь… это где, за столом?

— Это сперва нужно заслужить, — сказал я наставительно. — Достаточно будет подъехать, чтобы быть увиденным из замка. Где я на вершине смотровой башни буду томиться мукой сладкой, наедине и сам с собою изнемогать в любовном пыле.

Он тихонько распрямился, зыркнул по сторонам, никто ли не слышал, но, думаю, все настолько заняты собой и своими интересами, что только Франка если что и услышала, то по женской занятости собой вряд ли что поняла.

Я не стал смотреть в удаляющуюся спину барона, чтоб не привлекать к нему внимание, с любезнейшей улыбкой повернулся к Франке:

— Прости, дорогая, что не уделяю тебе внимание… но страшусь, что мой пыл и моя любовная страсть слишком уж видны и станут предметом насмешек…

— Сэр Ричард!

— …или хотя бы шуточек, — уточнил я. — А для мужчины это хуже, чем молотом по голове, хотя по голове бывает больно.

Она прошептала с горячим сочувствием:

— Сэр Ричард, держитесь!.. Любовь облагораживает, а боль возвышает.

— Да, — согласился я. — Меня так возвысила, что уже и земли не видно… Правда, небо тоже с овчину.

— Ах, — сказала она, — если бы я могла вам чем–то помочь!

— Можете, — сказал я.

Она округлила глаза.

— Как?

— Плюньте мне в суп, — предложил я.

Она отшатнулась:

— Как можно?

— Ну вот, — сказал я горько, — ничем не хотите пожертвовать. А я так на вас надеялся!

Она сказала с достоинством:

— Сэр Ричард, только не это! Приличная женщина не может себе позволить такие выходки. За это она точно попадет в ад, а вы такое позволите?

— Нет, — сказал я твердо, — хотя…

Она спросила сердито:

— Что?

— У меня был бы повод, — сказал я, — спуститься в ад и освободить вас оттель!

— Сэр Ричард, — запротестовала она, — даже и не думайте!

— Ну как хотите, — ответил я. — В ад я все равно собираюсь как–нибудь по дороге. Оттуда уже дюжину моих друзей надо вызволить. Заодно и вас бы…

Она сказала еще сердитее:

— Не хочу о таком и думать! Я и так, как на горячей сковородке, между вами и сэром Мидлем. Ужасное чувство… Как будто постоянно нарушаю супружескую верность! Когда под вами — терзаюсь виной перед Мидлем, когда под ним — все время помню, как вы страдаете и горите огнем любви…

— Хорошие женщины верны мужу, — напомнил я, — плохие — любовнику, а умные — обоим. У вас еще проще, мы оба — мужья. Теперь вам только любовника завести… Хотя в нынешнем вашем положении нужно двух?

Она прошипела рассерженно:

— Типун вам на язык. И побольше, побольше!

И гордо отвернулась к Мидлю, который расцвел и сразу же начал советоваться с нею, каких собак лучше приобрести для охоты. Леди Франка кисло улыбалась и делала вид, что в восторге от такой увлекательной темы.

Я уже собрался было встать и покинуть пир, на столе возле меня на ярд пусто во все стороны, но сбоку тихо приблизился сурового вида лорд, покосился на пустое кресло рядом с моим, затем взглянул на меня очень внимательно.

— Что–то барона Крейста долго не видно…

— А он и не вернется, — сообщил я. — Если, конечно, сэр Томлинсон успел с ним перемолвиться.

Он сразу стал серьезным, понизил голос.

— Что–то случилось?

— Да.

— Ваше высочество?

— Он решил принять участие в одной увлекательной авантюре, — сообщил я любезно. — И потому поспешил. Потому что в нашей жизни кто не поспешил — тот опоздал. И крупно.