Змей сбрасывает шкуру - Ellerillen
Змеи зашевелись тем временем. Животных не разгружали, так что много возни с тем, чтобы собраться в путь, не ожидалось. А вон и Шершавый. Раздаёт какие-то распоряжения, но при этом поглядывает в мою сторону. Я торопливо дочистил и в пару укусов заглотил вкусняшку, слизнул потёкший по подбородку сок (всё же в обладании длинном языком есть свои прелести), и пошуршал к шесу Эрше. Шес - это у них вежливое обращение к благородному. Мне не положено, а к барышням, всем без исключения, принято обращаться “шесса”.
— Отправляемся, — сообщил очевидное змей. — Впереди - опасные земли, так что когда окажемся там, не зевай. И продень хвост под верёвку, чтобы не вывалиться из корзины, если вдруг.
Так вот зачем она там. Ремень безопасности, однако. Лишь пару дней назад заметил, что в корзине изнутри сбоку прижата толстая верёвочная петля. Я кинул, и вслед за ним направился к нашему эркшету. И подметил, что шеску либо активно достают оружие, либо приторачивают его к сёдлам поближе. Вон один здоровенный змей, почти не уступающий моему сопровождающему в размерах, согнул монументального вида лук, чтобы накинуть на рога толстую тетиву. Так же среди оружия наблюдались боевые серпы, сильно смахивающие на хопеши, серпообразные секиры, смахивающие на бердыши, и совершенно монструозные боевые топоры с клевцом. В целом - логично, змеям силы не занимать, рубить они могут мощно, хотя и от возможности колоть тоже отказываться не хотят.
А уже забираясь в седло я заметил как голова каравана, тот пёстрый змей, достал как из ниоткуда нечто древковое и ярко бликующее на солнце идеальной полировкой. Прокрутил мельничкой и убрал туда, откуда вытащил, просто резко опустив руку.
“Доставалку” разминал? Это артефакт, или чары, или фокусы с пространственными карманами? В этом мире последние, вроде, не в ходу, но кто шеску знает?
— Арвин! — поторопил меня Шершавый.
Я подтянулся, забрался в корзину, затем устроился в седле и кивнул на Ист’мари:
— А что это у него было?
— Суруш, — односложно ответил змей.
— Суруш… Душа? — переспросил я
— Душа это сур, — поправил он. — Но суруш и правда производное от этого слова. В целом, его название можно перевести как “отражение глубинной сути”. При желании каждый может обучиться извлекать её и придавать ей форму оружия.
— Каждый-каждый, или каждый шеску? — заинтересованно уточнил я.
— Шеску, — змей подстегнул наш ездовой коврик. К седлу у него под рукой уже был приторочен тяжёлый выгнутый клинок с длинной рукоятью. - Это подарок нашего Отца, и я не берусь судить, сможешь ли ты овладеть им. По всему выходит, что должен, в тебе течёт та кровь, что Он влил в тела наших предков. Правда, её мало. Но это не мешает тебе попытаться.
— И что нужно делать? — воодушевился я. Всегда хотел заполучить какую-нибудь призываемую цацку, чтобы всегда была под рукой. Нет, две даже раздобыл в своё время, но качество у одной было сомнительное, и от неё пришлось избавиться, а другая “пряталась” в кольцо, и её я через пару десятилетий лишился в одном переплёте…
— Рано. Тебе нужно многому научиться сперва, — снисходительно качнул головой он.
Ну рано так рано. Я напоказ вздохну, и оглядел уже выдвинувшийся в дорогу караван. Строй кстати, изменили - шли плотнее, гружёных эркшетов загнали в середину, охрана распределилась по краям. Мы же ехали за головой отряда, с парой боевого вида змеев по бокам.
— А почему никто суруши не достаёт больше? Не умеют? Или не принято? У всех оружие обычное припасено… — я подвинулся к спине Шершавого, торопливо шепча появившиеся вопросы.
— Не всем удаётся освоить это умение быстро, ибо принять себя и свою суть как есть для многих становится великим испытанием. Да и хвастаться обретённым сурушем не принято, он - для действительно серьёзных ситуаций и противников. Другие брезгают применять его к тому, с чем могут справиться обычным оружием, — терпеливо пояснил змей.
Себя и свою суть? Как любопытно, это что, выходит, какая-то духовная практика? Значит, у меня не должно возникнуть особых проблем, если, конечно, у меня вообще есть возможность пользовать подобное. В своё время я…
От мыслей меня отвлёк подрагивающий впереди мираж. Он висел низко-низко над присыпанным песком каменистым плато, и становился… чётче? Вот очередная кучка высоких кактусов совсем исчезла за образом полосатой песчанниковой скалы, пейзаж стал чётче, воздух дрожал будто от жара по краям огромного окнища. А потом я увидел второе солнце там, впереди, и окончательно понял, что это ни черта не мираж. Пёстрый зычно гаркнул, и караван прибавил ходу, топочущей массой направляясь прямо в центр… вот этого вот. Я невольно вцепился в седло и растопырил все свои чувства, надеясь изучить диковину.
Вот наконец граница этого явления, температура резко падает, обдавая шкуру холодком, на язык лезут отголоски мерзкого, химического запаха, а по чувствам проходится застойная, тяжёлая энергетика местной перемычки.
Чего?!
Кручу головой по сторонам, совершенно не понимая, какого чёрта происходит. Здесь, куда мы прошли через дрожащее окнище, есть нормальное небо и солнце, песочек лежит и… Из него прорастают странные образования, отдалённо напоминающие кристаллизовавшиеся местные кактусы. К ним липнет клочьями ваты характерный, но довольно жиденький туман.
По ощущениям - это перемычка. Туман тоже оттуда, но остальное - явно нормальный мир. Но такого не может быть. То, через что мы прошли, не являлось спонтанным порталом, сотворённым - тем более, ощущения при пересечении границы были почти никакие, как будто бы…
Как будто закрыл глаза и оказался вдруг “там”, а не “здесь”.
Что происходит? Это какая-то особенность этого конкретно взятого мира, или я чего-то не понимаю?
Пока я пытался сообразить, что происходит, язык обожгло накатившей химической вонью, а сбоку загудела низко спущенная тетива. По левую руку от каравана взметнулась буквально снесённая стрелой тварь. Она походила на крокодила с узкой мордой и длинными лапами, покрытого гладкой серой шкурой и похожими на кристаллы и стеклянные шипы выростами. В ярком солнечном свете они переливались подобно бензиновому пятну - всеми цветами радуги.
Глава 22 - о опасностях путешествий в засушливых
