Илья Носырев - Карта мира

— И дождались, — отрезал Рональд и шагнул ему навстречу.

— В наше время воспитанные дворяне, видно, уже не приветствуют друг друга, — с укоризной заметил маркиз. Он, как и всегда, хитро прищуривался. Черные кожаные ботфорты, оставлявшие открытой полоску белоснежного бедра, слепящего глаз.

Меч Рональда молнией блеснул в воздухе и срубил бокал, как цветок, оставив в руке маркиза только хрустальную ножку.

— Неплохой удар. Охотно признаю, — кивнул маркиз и легким движением выхватил свою шпагу. — En garde!

И сделал стремительный выпад — рыцарь едва успел отшагнуть в сторону.

Фехтовал он просто прелестно — Рональд и не предполагал, что у него окажется настолько достойный соперник. Шпага маркиза то жужжала осой, рыская из стороны в сторону, то чиркала по воздуху, словно желала его поджечь, то вдруг превращалась в жало змеи и наносила прямой удар, от которого увернуться было едва возможно. Маркиз легко подпрыгивал, а один раз даже сделал кувырок через голову, кокетливо прошумев перед самым лицом Рональда кружевным бельем.

Однако Рональд довольно скоро подметил, что у маркиза есть ахиллесова пята — ему быстро надоедают однообразные движения и он, в ущерб тактике и стратегии поединка, начинает совершать абсолютно ненужные кульбиты и кунштюки. Так, когда Рональд сделал ошибку и открылся для удара, маркиз запоздало заметил его промах, поскольку в этот момент скакал на одной ножке, ударяя по ней другой, и напевал что-то веселенькое. Заметив же, маркиз аж закусил губу от досады и некоторое время пытался сосредоточиться — но потом его игривая натура возобладала над сериозностью и он пустился в безумное фуэте, вращая шпагой.

Рональду удалось улучить момент и рубануть мечом маркизу по ноге. Ранение было несерьезное, однако острие оставило на ботфорте маркиза рваный кровоточащий след.

— Фи, это низко, граф! — скривился маркиз. — Удар ниже пояса! Я понимаю, вас учили для войны, а не для поединков — но это моветон.

Прыти в маркизе, впрочем, немного поубавилось, он заметно посуровел и сосредоточил внимание на обороне.

Они двигались по залу, опрокидывая стулья, вспрыгивая на столы; маркиз, схватив левой рукой с упавшего секретера листок бумаги, стал крутить из него шарики, помогая руке зубами, и кидать эти слюнявые катышки в Рональда, одновременно продолжая фехтовать.

Однако эта психологическая атака была хоть и досадна, но все же много слабее того могучего напора, который придала Рональду ярость. Странно, но он даже о Роксане не вспоминал — просто ненавидел это мелькавшее перед ним лицо, корчащее рожи и смеющееся.

Их тени двигались, как марионетки, на фоне клетчатого пола. Маркиз минута за минутой, терял позиции отступал в дальний конец залы. Еще несколько минут и он будет болтаться у меня на острие, как бабочка, понял Рональд — и улыбнулся.

В это время на балюстраде, которая нависала над пиршественной залой, появились музыканты и хор, состоящий из совсем юных девушек в белых платьях и венках на головах. Музыканты заиграли, девушки запели нежными, хрустальными голосами.

Рональд вдруг неожиданно для себя заплакал. Слезы застилали глаза и прятали от него маркиза. Чистота этих девушек, их изящные движения, молочный цвет их одеяний — все это настолько ласково прикоснулось к его сердцу, что слез удержать было невозможно.

Из оцепенения его вывел росчерк шпаги противника, чуть было не оставившей на его лице автограф.

— Проклятый маркиз! — воскликнул Рональд, мгновенно догадавшийся. — Это вы мне подсыпали что-то в вино вчера!

— Каюсь, подсыпал, — сознался маркиз. — Однако это все лишь невинная шалость — захотелось увидеть вас плачущим. Плачущий мужчина — это всегда такая картина! Впрочем, главный сюрприз вас ждет впереди.

Они вновь возобновили поединок; однако рыцарь теперь шатался и отступал. Слезы катились из глаз столь обильным потоком, что Рональд испугался, как бы не умереть от потери влаги. Выход был только один — он схватил со стола графин с вином и метнул на балюстраду. Графин разорвался, как граната, девушки в залитых красным вином платьях, ахнув, разбежались в разные стороны. Музыка смолкла, и рыцарь смог вытереть глаза.

Шпага маркиза чиркнула его прямо по лицу, самым кончиком — он вовремя успел отпрыгнуть, но со лба потекли горячие липкие капли. Однако это был жест отчаяния: следующим ударом Рональд рассек маркизу руку чуть выше того места, где ее прикрывал эфес; маркиз вскрикнул и едва не выронил оружие, поспешно сделав несколько шагов назад и прижавшись спиной к стене. Он тяжело дышал и едва мог двигаться, но левая рука его, принявшая у правой шпагу, точно в эстафете, все еще была крепка: Рональд загнал его в угол, однако нанести ему последний удар все никак не мог, и противник его понемногу отдыхал.

— Скорее! — прошипел маркиз. — Ну же!

Между ними возникло, что называется, динамическое равновесие — наступал то один, то другой, но в этой атаке никто из них не мог сделать более двух шагов.

— Ну, скорее же! Скорее! — повторял маркиз в нетерпении. Рональд сначала подумал, что слова относятся к нему, но потом заприметил, что хотя маркиз и смотрит ему прямо в глаза, но разговаривает явно не с ним.

И в этот момент словно мир рухнул куда-то вбок, не слишком быстро, так, что Рональд успел его подхватить, но вот на место вернуть — не успел. Маркиз, стена, полоска света из окна — все накренилось влево и рассыпалось на отдельные штрихи, так что понять, что Рональда окружает, было совершенно нельзя. К тому же он сам застрял в этих штрихах: стоило ему повернуть голову вправо — и он начинал видеть лишь серый туман; он поворачивал голову влево — и видел бесконечное количество зеленоватых отражений — как ребенок, прильнувший глазом к ребру стеклянного зеркала (любимая забава многих в детстве).

При этом Рональд вполне нормально слышал звуки, правда, немного глуховато, словно мир, откуда они доносились, был от него в трех шагах.

— Маленькая закованная в латы мышка попала в мышеловку, — ехидно отчеканил маркиз. — Однако не бойтесь: никто эту мышку убивать не собирается.

И он ушел, судя по удалившимся звукам. Рональд попытался сдвинуться с места, побежать ему вдогонку — но тело его (взгляд? разум?) застревало в этих штрихах, словно он на самом деле провалился в пол, да там и застрял. Он попытался вырваться из каменного плена, сжимавшего ему грудь — но это лишь привело к изменениям в картинке, которую он видел: бесконечные отражения с ужасающей скоростью побежали на месте, а штрихи несколько собрались и стали более колючими.

Послышались шаги. Маркиз возвращался.

— Думал уйти, да вспомнил, что я ведь вам ничего не отрубил, а вы мне испортили ботфорт, — произнес он гадким голосом.