Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — князь

Двое подошли и уперли мне в бока острия копий, а четвертый вытащил из-за пазухи амулет и, приблизившись осторожно, начал водить им сперва перед моим лицом, затем у груди, снова поднял к лицу и потребовал:

— Смотри сюда!

— Куда? — поинтересовался я. — На тебя или на амулет?

Двое мне одновременно кольнули в бока, чтобы не умничал, а страж с амулетом буркнул:

— На него. А то что-то у вас глазки бегают…

— Забегают, — ответил я мирно, — когда вот так в бока.

Первый буркнул что-то и пошел в тень, слышно было, как гремел там, чертыхался, едва не упал, вышел вконец рассерженный.

Страж с амулетом наконец сказал мрачно:

— Вроде бы человек, но что-то с ним непонятное…

— Колдун, — сказал один с копьем.

— Колдун, — сказал и второй убежденно.

— Ребята, — ответил я, — я могу вам сказать, что во мне как бы не весьма так.

Тот, что проверял, что там в тени, сказал резко:

— Ну, говори!

— Я был здесь, — сказал я, — когда войска Карла лезли на стены. Я тот, кто вез сюда мощи Тертуллиана… А еще я тот, кто может отнять у вас ваши палочки, переломать их и выбросить раньше, чем вы успеете хрюкнуть «мама!».

Они слегка оторопели, а старший сказал насмешливо:

— Ого! Тогда мы должны знать ваше имя.

— Должны, — согласился я. — Мне почему-то кажется, что все скоро его узнают и здесь. Мое имя Ричард Длинные Руки.

Они переглянулись, один хлопнул себя по лбу:

— Нам же сэр Гендерсон как-то рассказывал, как они добирались в Кернель! И с ним был какой-то Ричард, ему еще дали паладинство!

Четвертый страж вздохнул и убрал амулет за пазуху, уже ясно, что именно примешивается еще помимо того, что есть в простом человеке.

Старший проворчал примирительно:

— А чего по ночам бродите, ваша милость?

— Утром мне покидать Зорр, — пояснил я. — А с ним у меня так много связано. Вот и гуляю напоследок. Вы же только в таверне гуляете, а я вот так, по ночным улицам.

Беольдра трудно представить где-то, кроме как в конюшне, в арсенале или на сторожевой башне, однако мне указали дорогу к церкви. Я вошел тихо-тихо, стараясь ступать неслышно. Беольдр на коленях стоит перед распятием, голова скорбно опущена.

Я прислушался, но великан Беольдр молится беззвучно, Господь все равно услышит. Спустя несколько минут он поднялся, лицо просветленное, но увидел меня, и в глазах мелькнул гнев.

— Я не подслушивал, — заверил я. — Спешил доложить как брату сюзерена и главнокомандующему…

Он буркнул:

— Что можно узнать в Зорре?

— Я выходил за ворота, — сказал я. — И там встретил паломников. Они рассказали, что Карл вообще распустил половину войска в ожидании зимы.

— Что, ночью встретил?.. — переспросил он хмуро. — Ночью они зовутся уже не паломниками.

— А как? — спросил я. — Ох, что это я, совсем туплю. Забегался. Не за свое дело взялся, вы правы, ваше высочество…

Он сказал с тем же хмурым сочувствием:

— Именно. Я так понял, ты прибыл в Зорр именно для этого? Чтобы узнать о Карле?

— Извините, ваше высочество, — с раскаянием сказал я. — Нужно бы сказать, что бросил все и примчался, чтобы повидаться с вами, с теми, кого люблю… Но вы же знаете правду?

Он смотрел с мрачной насмешкой.

— Тяжко отвечать за других?

— Тяжко, — сознался я. — Сам-то я что, на коня и в любую сторону, только ветер в ушах! А всех, что пошли за мной, с собой не захватишь. Если вдруг Карл снова вздумает огненной волной прошарахнуться, что делать? Не представляю.

— Поживи, — буркнул он, — поживи в нашей шкуре. А то скачешь, как кузнечик беспечный, песенки поешь.

— Песенки не пою, — возразил я, — но теперь, оглядываясь на то прошлое, когда на стенку лез и жить не хотелось, вижу, что скакал по зеленой травке и пел, как дурак, хоть и не пел. Но пел.

Он сказал со значением:

— Значит, поздно вечером, говоришь. И сказали, что Карл распустил часть войска?..

— Да, уверяют!

— Ну, если вечером, — пробормотал он глухо, словно разговаривал сам с собой. — Вообще-то Карл к нам близко. Успеет, если захочет, подойти и до начала зимы.

— Если захочет, — согласился я, — но что-то ему совсем не хочется. Мне тоже непонятно. Я понимаю, как огромная армия может раствориться, как морская вода на песчаном берегу, но для меня пока загадка, что происходит в человеке, когда он что-то задумывает, а потом передумывает.

Он хмыкнул:

— Это для всех загадка.

— То все, — сказал я, — а то я. Мне положено знать больше, чем другим. Я отвечаю за тех, кто мне доверился.

Он помрачнел, взглянул с сочувствием:

— Начинаешь взрослеть?

— Начинаю, — буркнул я. — Все начинаю и начинаю. А то и вовсе начинаю начинать. Нич-ч-его не понимаю в этой жизни. Мне бы начать понимать до того, как стал лордом! Но не получилось… В общем, ваше высочество, нам нужно поддерживать связь. Я не хочу узнавать о проснувшемся Карле, когда он уже осадит Зорр или — тьфу-тьфу! — захватит его. Вы пока смотрите на меня как на того неумелого рыцаря, который с вами ездил к посреднику с Мордантом, но у меня в самом деле сейчас больше вооруженных людей, чем в Зорре!.. Разница лишь в том, что здесь это железный кулак, а у меня все в разных местах и уже готовы драться друг с другом!

— И что собираешься делать?

— Собираюсь, — ответил я сердито. — Делать. Даже делаю! Только что, еще сам не понял. Планы у меня о-го-го, вроде бы и реальные, но когда смотрю, что творится здесь, вроде бы я там слишком уж крылышками трепещу, а они пока не совсем как у орла… Потому давайте обмениваться гонцами. Вы мне здорово поможете, ваше высочество.

Он посматривал изучающе, помалкивал, для него непривычно и вызывающе, что обращаюсь как к равному. Перед Азаминдой и Шартрезой преклоняю колено, но к нему вот так… вызов?

Я выдерживал его испытующий взгляд с подчеркнутым спокойствием. Да, он — его высочество Беольдр, но и я — его высочество Ричард. Если нам предстоит общаться, нельзя допускать, чтобы он унизил меня перед другими моими рыцарями. Мне без разницы, а вот они заметят и ощутят себя униженными, потому что я — это и они.

— Может быть, — произнес он сухо. — Может быть…

Я поднялся, поправил перевязь с мечом.

— Спасибо за прием. Я поспешу обратно. На мне три королевства, работы много.

Он не пошел меня провожать, только тяжелый взгляд я чувствовал между лопаток все время, даже когда вышел во двор и свистом позвал Зайчика.

Раздался грохот, из массивной стены вылетели камни, и в проем освобожденно выметнулся мой арбогастр, веселый и что-то дожевывающий на ходу.