Наследник огня и пепла. Том IХ - Владислав Добрый
После того, как я вдоволь наосуждался на эту новую для меня грань караэнского общества с Эскером и остальной свитой (Сперат в этом не участвовал), Вокула и предложил мне уже забытый план. Теперь стройный, продуманный, просчитанный план устройства государственного борделя. На твёрдой, морально-теологической почве.
И для этого у него был предмет — Дуб. Волшебный Дуб уже трудно было игнорировать. Дело даже не в том, что он творил вокруг себя лето. Туда сходились паломники, поскольку он, похоже, помогал при болезнях, которые местное самолечение не брало. Многие даже старались рожать под его ветвями — и ещё ни один младенец не умер. В общем, этот объект культурного наследия быстро становился стратегическим ресурсом и центром внимания паломников и туристов. Пора было брать его в оборот.
Что удивительно — в народе очень чётко связали Дуб с Великой Матерью, хотя я молчал, как трезвый долгобород.
Поэтому мы провели небольшой кастинг и назначили жрицу, альтернативную культу Великой Матери в самом Караэне. Поскольку Дуб рос на моей земле, то я решил, что буду извлекать из него пользу. Но постепенно. Пусть люди гуляют по парку вокруг Дуба под присмотром моей стражи и регуляров, пусть даже рожают в специально установленных для этого палатках, но деньги за доступ к дереву я брать не буду. А вот за доступ к кое-чему другому — вполне. Я был уверен: мрачная статуя Великой Матери в городском храме неизбежно проиграет пышной кроне Волшебного Дуба. Кстати, ходят слухи, что среди его ветвей начали видеть крохотных девочек с прозрачными крыльями.
Так или иначе, мы построили недалеко от Дуба что-то вроде кафе, и большой отель с номерами. И, как я и ожидал, всё это недешёвое вложение окупилось через месяц. Притом, что «праздники» проходили два раза в неделю.
А главное — какая экономия на персонале…
Вокула, когда Адель не было рядом, даже хекал и шутил в своём стиле, вроде: — Я знал, откуда у женщин выходят дети, но никогда не думал, что выужу оттуда целую бригаду каменщиков для ремонта стен Бурелома.
А Фанго мне доложил, что Вокула не пропускает ни одного «праздника». Как, впрочем, и Сперат.
А потом приехало посольство от долгобородов.
Это была не просто делегация. Это было шествие. Сначала вошли воины — низкорослые, мощные, с бронзовыми щитами, украшенными изображениями молотов, горных зверей и сигиллами кланов. Потом — музыканты с горнами, от звуков которых сотрясались витражи Зала Совета. За ними несли дары: сундуки с монетами, бронзовые и серебряные статуэтки, диковинные инструменты и даже огромные, словно из камня высеченные хлебы. Подгорный хлеб был сделан в виде обычного, и щедро украшен золотой крошкой.
Заявление о себе на понятном людям языке. Понты дороже денег.
Каждому из почти сотни представителей Серебряной Палаты вручили меч. Очень караэнский меч, выкованный в подземных кузнях и богато украшенный золотом и серебром. С изображением на клинке сцен битв караэнского ополчения против Гонората, нежити, и в центре против Ужаса. Золотой Палате досталась модель Караэна. Одна на всех. Из каменных блоков.
Она была большая. Подозреваю, они нарочно сделали её такой — чтобы было трудно спрятать. Они сложили её на площади перед Ратушей, как пазл, и весь город ходил на неё смотреть. Караэн тут был изображен талантливо но условно. Старый город внутри, несколько поместий и кварталы Бурлаков и Торговый квартал. Зато Новая Стена была хороша. Но куда лучше была еще одна стена, охватывающая раза в четыре больше площади, и в два раза выше, чем Новая. Она шла вдоль судоходного канала, заключала в себя Дуб, Костяной Город и даже Военный дом. И эту стену долгобороды обещали построить точно так, как было на модели.
Как и многое другое.
А потом выступил их представитель. Невысокий, плотный, с бородой цвета тёмного серебра, в великолепной кольчуге и шлеме, украшенном перьями и гравировкой. Он не назвал своего имени, только клан — Инсубр. Его речь была образцовой: короткие фразы, точные формулировки, уверенность в голосе.
— Мы пришли не просить. Мы пришли делиться. Мы принесли с собой силу, знания, историю. Но главное — уважение. И, быть может, со временем, доверие.
Он говорил лучше, чем большинство людей. Он говорил, как человек, который знает цену словам. А глядя на него, я понял — даже Хогспор, будь он на его месте, позавидовал бы.
И тогда я понял: они всерьёз. Долгобороды начали выходить из своих гор. И теперь хотели, чтобы их услышали.
Они не давали больше подарков — но обещали сделки. Выгодные. Защиту на дороге к Большому Заберу. Надёжные стены — в полцены от той, что просили бродячие гильдии каменотёсов. Кольчуги и оружие хорошего качества — по хорошей цене. И даже выставить в помощь городу хирд в шесть сотен бород.
Последнее тоже было тонко продумано: с посольством пришли две сотни долгобородов в железных латах. И не в кольчугах — в латах, настоящих. Сделанных очень необычно. Хотя что уж тут необычного — долгобороды, как считалось раньше, вообще не ковали лат.
Они обещали мир и союз — и каждый раз Посланник из Инсубров повторял:
— Мы будем сражаться за вас и помогать всем, чем можем. Скажите, кто из нас хоть раз обманул человека? Вы можете написать наши слова на пергаменте, выбить в камне или выжечь на склоне гор — и они всё равно сотрутся раньше, чем мы отступим от них!
Всё это было убедительно, и Караэн немедленно согласился.
И вот тогда Посланник попросил гарантий. А какие гарантии может дать город? Только пустить их себе. Принять их как часть себя.
Караэнцы сами предложили дать Инсубрам десять мест представителей в Серебряной Палате. И права жителей Караэна — всем долгобородам, на кого укажут эти представители.
А потом кто-то из караэнцев сказал про Золотую Палату. И Посланник решил, что это удачное предложение.
Я выпустил главу гильдии оружейников с договором: он поможет мне и долгобородам добиться союза. Впрочем, практически каждый в городе понимал — союз выгоден. По многим причинам. Но главное — он был выгоднее любого другого. Это был союз с долгобородами. Это было надежно.
Понимали все. Но было шестеро несогласных.
Прошёл месяц, прежде чем Серебряная Палата, наконец, составила текст договора о союзе. Там было много странных
