Возгласы прошлых лет. Часть первая - Сергест Деснен
– Магистр, просыпайтесь! Грег! Халлер! Вы должны это видеть, – серьёзно молвил Эвард
– Что случилось?! – всполохнулся Длан и мигом вскочил из койки.
– Капитан корабля сегодня ночью потерял семерых матросов. Они были зверски убиты, пока спали в койках на нижней палубе.
Халлер с Грегом мгновенно поднялись с коек, словно совсем не спали и одновременно вопросили недовольно:
– Кто убийца?
– Мальчишка, – мрачно ответил Эвард.
Все трое стояли стройно, но глаза их были чертовски удивлённые. Кажется, они совсем не ожидали того, что услышали.
Длан был в исподнем: белой рубахе и серых кальсонах, и стоял так, будто его застали врасплох.
– И что дальше? – магистр недовольно заворчал.
– У мальчишки нашли плащ со звёздами Аэрдина и такую же чёрную тунику, – ответил Эвард.
Халлер нахмурил ещё не порезанную вторую бровь:
– Может, это он, магистр?
Они вышли из каюты на палубу и уверенно зашагали к толпе моряков, стоящих полукругом. Моряки шумели, бранились и наполнялись злобой:
– Повесить его!
А кто-то радостно запищал:
– Протянуть ублюдка под килем!
Некоторые матросы сдерживали ярость других. Подойдя ближе, Длан разглядел за складными спинами моряков капитана в длинном, лазурном одеянии. Он стоял над мальчишкой и поднятыми с нижней палубы телами матросов. Все как один были окровавлены и проколоты не один раз. Лица их охладели, а глаза будто замерли перед страхом. Видимо, они и не ждали смерти. Рядом на коленях стоял мальчишка: грязный и озлобленный, с запёкшейся кровью на руках и лице. Руки его были связаны за спиной, а глаза блестели алой яростью. На нём была одета белая рубаха, измазанная тёмными и густыми пятнами крови. Лицо его было опухшим и разбитым.
– Да он весь трясётся! – удивлённо подметил Грег.
Мальчишка содрогался и пытался вырваться. Во рту его был кляп, который он будто хотел перекусить зубами. Без сомнений, в нём находился зверь, и глаза его не врали. Словно разъярённый пёс внутри, только плачущий от злости и боли. Внешне же он больше походил на щенка. Мелкий и худощавый, словно ел месяц назад. Странно было только одно: перед мальчишкой лежал труп девушки. Избитой и сломленной. Капитан парусника наставил свой сапог на голову мёртвой, а мальчишка только смотрел и разъярённо замычал. Настолько яростно, что прозвучал громче шума от жаждавших мести моряков. А в руках капитан держал чёрную тонкую ткань, похожую на бархат или шёлк. На ней был вышит герб династии Клейвенов, на которой когда-то сияли серебряные звёзды их предка – Аэрдина. Но сейчас они не сияли, как прежде. Кровью залились звёзды и только излучали скорбь. Тринадцать звёзд обозначали тринадцать лет его правления.
Длан внимательно осматривал мальчишку и уже видел эти глаза однажды. Такой же взгляд: безжалостный, холодный и устремлённый, словно недвижимый. И эти глаза смотрели на жертву точно так же и даже не думая о совершившем. Жертв тогда было заметно больше. За месяц своего предназначения мальчишка стал кровожадным убийцей. И всеми его жертвами были жители горной деревни. Он держал в своих дрожащих руках окровавленный кинжал, и каждый его палец пытался освободиться из кулака. Нутром он не хотел этого делать, но убитая, со сломленными глазами девочка уже лежала на его коленях. Он крепко обнимал её сзади вокруг шеи, с которой стекала алая, тёплая кровь, и настолько горячая, что от неё шёл лёгкий пар. А вокруг уже хватилась огнём вся деревня. Огонь стремительно перекинулся с крыши на крышу, и вот он уже был здесь, над проёмом двери, у которой сидел Глен, невозмутимо поглаживая лицо сломленной души. Крики, что доносились из запертых хижин, были ужасными. Пламя уже взяло каждое тело и шансов у людей не было.
Вместе с Пирнеком они следили за юным карателем в лагере неподалёку от деревни, и им было важно понять, сможет ли он добраться до истины. Длан тогда был яростно озадачен, смотря на кровожадную картину. Луна ярко освещала тот вечер.
– Отпусти ребёнка! – плачущим и молящим голоском, почти на последнем издыхании проговорила тогда матерь девочки, что звали Арнессой. Она всё ещё дышала. В окровавленном сером платьице лежала на ногах мальчишки Глена и что-то пыталась ему сказать. С уголков её глаз стекали слёзы и смешивались с кровью у горла. Взгляд её был устремлён к звёздному небу и сияющей, тусклой луне. Но в глазах отблескивал мерцающий огонь. Там действительно было пламя. Пламя, что горело у неё внутри, было зажжено Гленом, но вряд ли ещё горело. Он словно сжёг её заживо внутри. Глаза её были в смятении и наверняка не ожидали такого исхода. Она точно смотрела и в его глаза, пытаясь найти ответ тому, что произошло. Но только видела червлёную ярость от лопнувших сосудов. Дикий взгляд Глена под капюшоном плаща был направлен на Длана. Он смотрел на него как зверь, а рука его дрогнула и под завывания растерзанной горем матери, вместе с кинжалом направилась к телу сломленной души. Девочка мигом охладела, а Глен произнёс:
– Мой долг. Моя жизнь. Моя вечность.
Он яростно кричал и не переставал дичать дальше. С каждым разом его рука наливалась кровью под неумолимые возгласы, но он не убирал взгляда с Длана. Он точно хотел что-то сказать этим. И в этом не было коварства и не было страха. Мальчишка точно знал, что делает. Разрывая глотку ярым восклицанием, каждый его удар сопровождался одной строчкой девиза:
– Мой долг.
Кинжал поднялся:
– Моя жизнь.
И снова застыл в сломленной душе:
– Моя вечность.
И он не перестал бы повторять, если бы Длан с Пирнеком не прекратили этот ужас. Даже опытные каратели никогда не были такими кровожадными. Упиваясь местью, мальчишка точно не задумывался, что рано или поздно он будет платить своей душой. Никогда ни один каратель не совершал подобного. Все они считали себя спасителями людского мира, но почему-то всё ещё оглядывались по сторонам.
– Мой долг. Моя жизнь. Моя вечность, – сказал мальчишка в последний раз и закрыл свои дикие глаза. Глаза, что олицетворяли вечный жизненный долг. В воспоминании Длана это являлось истинным кошмаром, а возгласы прошлого словно раздирали его душу. Для него это было чудовищной трагедией, потому как он не смог перевоспитать мальчишку. Не смог выбить из него глубинную месть. Не смог стать примером для него. Не смог зародить человечность в диком звере.
Вечный жизненный долг
Небеса всё ещё изливали годовые запасы воды. Гром яростно ревел где-то очень близко, а молнии с каждым разом все сверкали
