Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

Но придворные не смеялись. При дворе существовало негласное правило — ни в коем случае не говорить королю «нет», что бы ни случилось. Даже Ринар, Дервиалис и Сезирель, как они ни презирали короля, неукоснительно соблюдали это правило. Аскер его нарушил. И теперь придворные с замиранием сердца ждали, что король покарает наглеца. За такое вопиющее нарушение этикета любой король должен был бы обрушить на голову святотатца всю мощь своей королевской власти.

Но только не король Аолан. Потому что он был Тюфяком.

— Да, да… Ты прав, Аскер: тебе нечего делать в Фан-Суор, — пробормотал он. — В столице и вправду безопаснее. Я и сам так думаю. Пусть те, кто гонится за ратной славой, лезут на рожон, а мы с тобой вдвоем будем сидеть здесь, в Паореле.

Придворные ахнули. Такого они не ожидали даже от Тюфяка. Согласившись с доводами Аскера, он тем самым расписался под всем, что тут Аскер про себя наговорил.

«Замечательно, — удовлетворенно подумал Аскер. — Тюфяк, ты — самый лучший из королей и самый глупый! Теперь ни одна живая душа не посмеет упрекнуть меня в трусости или в чем либо еще, раз сам король того же мнения!»

Аскер обвел взглядом собравшихся, приняв самый гордый вид, гласивший: «Посмотрите, какое я ничтожество и как я этим горжусь!» Он столкнулся с недоуменными глазами Моори, который жизни не мыслил без ратных подвигов, и с усмешкой подумал, что позже он с ним разберется и все ему объяснит. Обведя полный круг, он остановил свой взгляд на Сезиреле. По лицу министра культов и религий нельзя было сказать, что он недоволен случившимся. «Нет, все-таки я переел», — думал он.

«Да что же это такое?! — возмутился Аскер. — Похоже на то, что сегодня Сезирель состоит из одного большого желудка и ни о чем другом просто не может думать!»

Его триумф был несколько испорчен.

«А если это не он, то кто же тогда? Но ведь я не могу проверять их всех подряд, в конце концов!» — подумал он с досадой.

— Господа, сегодня для вашего увеселения играют лучшие музыканты Эстореи! — возвестил церемониймейстер Суарон.

Заиграла веселая музыка, от которой ноги сами понесли придворных танцевать. Торжественная обстановка застолья сменилась игривой атмосферой флирта и танцев, и за столом остались лишь те, кто предпочитал застолье прочим развлечениям. Аскер, как мы уже знаем, не принадлежал к любителям поесть. Едва был дан сигнал к началу танцев, он встал из-за стола и направился в Зал Доблести, где играл оркестр.

— Лио, что ты сделал? — дернул его за рукав Моори, вышедший следом. — Как ты мог отказаться от поста коменданта? У тебя была бы власть, были бы солдаты! Вместо всего этого ты себя опозорил, оклеветав с головы до ног! Тебе так хочется остаться во дворце, где твоя судьба зависит от того, с какой ноги встал король?

— А в Фан-Суор моя судьба зависела бы от того, с какой ноги встал господин Дервиалис, который — заметь — относится ко мне гораздо хуже, чем король. Говоришь, я себя опозорил? Тогда почему никто не бежит ко мне с полными руками гнилой пины, чтобы закидать меня? Ты ничего не понял, Эрл, — Аскер развел руками и покачал головой. — Вон твоя соседка по столу подпирает стену. Если ты не проявишь инициативу, то танцевать ее поведет кто-нибудь другой.

Моори взглянул в ту сторону, куда указывал Аскер, охнул и помчался вперед, как раз успев проскочить перед каким-то придворным, который направлялся в ту же сторону и с теми же намерениями.

Из Тронного Зала раздался взрыв дикого хохота. Аскер оглянулся. Там, сидя за столом, окруженный кавалерами и дамами, Дервиалис рассказывал анекдоты сомнительного содержания. Советник по торговле Фогеналь время от времени подливал ему в бокал вина, которое Дервиалис тут же отправлял себе в рот, отчего слова, которые небрежно вываливались из его рта, выглядели слегка изжеванными. При каждом новом речевом ляпсусе подвыпившие придворные закатывали глаза и оглашали помещение дружным гоготом. Аскер с отвращением отвернулся.

Перед ним стояла Фаэслер.

— Весело у нас сегодня, — сказала она, всем своим видом показывая, что такое веселье ей не по душе.

— А где король? — машинально спросил Аскер.

— Ему сегодня что-то нездоровится, — ответила Фаэслер, — он и за столом почти ничего не ел. Он ушел к себе.

— Ах, ну да, конечно же, — улыбнулся Аскер, в душе пожалев короля, который принес в жертву красоте свой хороший аппетит.

— Что «ну да»? — удивилась Фаэслер, еще ничего не знавшая о корсете.

— Да так, ничего… — замялся Аскер. — Утром король говорил мне, что он неважно себя чувствует.

— Господин Аскер, — начала Фаэслер тоном, которым меняют тему разговора, — я восхищена вашей сегодняшней речью. О, не подумайте, что я хочу подтрунить над вами, — нет, напротив, я прекрасно понимаю ваши мотивы. Только величайшие скромность и благородство могли заставить вас совершить такой поступок. Я уверена, что вы смотрелись бы на должности отвоеванной вами крепости гораздо лучше, чем господин Каленсор, но вы не хотели отнимать у него этот пост, на который он, вероятно, рассчитывал. Именно так и поступают настоящие герои!

Вложив в свои слова всю искренность, какая была у нее в запасе, Фаэслер запихала подальше в тайники своей души то разочарование, которое ей пришлось сегодня пережить. Она замолчала, ожидая, что ответит Аскер на ее напыщенную тираду.

Аскер пожал плечами.

— Я поступил так, как поступил бы любой другой на моем месте.

«Я ответил так, как ответил бы любой другой на моем месте», — подумал он про себя.

— Нет, что вы, — улыбнулась Фаэслер, взяв его за руку, — ваш поступок — исключительный. Благородство совсем перевелось при эсторейском дворе, и когда видишь такую широту души, то невольно…

Фаэслер взяла его за другую руку и слегка прижалась к нему, — видимо, тоже невольно. Любой мужчина понял бы столь прозрачный намек, обещавший неземные радости.

— Простите, мне надо идти, — натянуто сказал Аскер, высвобождаясь из объятий куртизанки.

— Но… господин Аскер, — попробовала возразить она, — ведь праздник еще только начинается.

— К сожалению, я не могу здесь дольше оставаться, — сказал Аскер. Это было весьма близко к истине: от всего происходящего у него голова шла кругом. — Желаю приятно провести вечер, госпожа Сарголо.

И, развернувшись, Аскер быстрым шагом покинул зал.

Фаэслер была в бешенстве. Аскер нарушал все ее расчеты. Ее чары, чары первой куртизанки Эстореи, на него не действовали! Он, пожалуй, испугался дальнейшего развития событий, но было совершенно незаметно, чтобы знаки внимания Фаэслер оставили след в его душе. Ко всему прочему, он начал восстанавливать свое влияние на короля, едва приехав из Пилора: король говорит ему о своем плохом самочувствии, тогда как Фаэслер, его наперсница, ничего об этом не знает!