Татьяна Гуськова - Дети ночного неба

Лучники не могли стрелять, рискуя задеть своих. В коридоре образовалась свалка. Мелькали мохнатые тела Тассанов, хлопали крыльями Балооги, мелькали мечи аднцев, бесноваись лошади, обезумевшие от запаха крови и звериных тел.

Не преобразился только один глава клана, сохранивший трезвость рассудка. Он изо всех сил пробивался к дочери.

Ксаниш оттеснили к самой стене. Не прикрывай ее аднский посол, девушку разорвали бы и затоптали свои же, забыв, что это ее крик только что повел их в атаку.

Горад отрубил крыло какому-то Ворону и подтолкнул Ксаниш к свободному пространству.

— Вперед! Ты должна открыть ворота! В этом наше спасение!

Тут на посла навалился огромный мохнатый зверь, сверкнули клыки. Горад, оскалившись ничуть не хуже, снес оборотню голову.

Ворота! Она должна открыть ворота! Дрожа, Ксаниш пробиралась вдоль стены. Ее кто-то толкал, но она не обращала внимания, видя перед собой только сияющие бирюзой створки. Это для того, чтобы открыть внутренние ворота, те, что со стороны Империи, нужна сила нескольких человек и водяные механизмы, а к этим, чья суть пропитана магией, достаточно прикоснуться. Ксаниш протянула руки, под пальцами оказался прохладный металл. Девушка даже ни на мгновение не оглянулась назад, ей было все равно, что там происходит с ее сокланниками, ей даже все равно было, что происходит с тем, кого она будто бы полюбила. Сейчас перед Ксаниш были только ворота, ворота в месть, которую она наконец-то исполнит. Как же ты удивишься, сопливый Император, узнав, кто пустил врагов в твою страну. Жалкий мальчишка!

Створки дрогнули и начали открываться.

Он потерял ее! Он ее потерял! Шатрен завертел головой, выискивая серебристо-серую тиску дочери. Но светлый силуэт не мелькал среди дерущихся. Неужели кто-то в горячке убил ее?! Она могла упасть, или попасть под копыта беснующихся лошадей! Да, он считал дочь обузой, его раздражали ее недостатки, но глава клана искренне любил своего ребенка. Он был готов жизнь отдать за нее. И когда этот грязный аднец схватил ее своими грязными лапами, и Ксаниш вскрикнула от боли, Шатрен был готов разорвать его своими руками. И вот теперь он не может ее найти!

В этот миг шум битвы, ржание лошадей, острые крики Балоогов, вопли людей и рев Тассанов перекрыл глубокий пронзительный звук. Казалось, вся крепость вздрогнула до основания. Те, кого не совсем поглотила ярость битвы, в ужасе оборачивались.

И тут Шатрен заметил Ксаниш. Это она открыла путь аднцам. Фигурка девушки растворялась в солнечном свете, хлынувшем в щель, а за воротами… За воротами готовились бросить могучих коней в атаку тысячи и тысячи закованных в броню западников.

Шатрен кинулся к воротам, к Ксаниш, которую сейчас просто сметут. Надо закрыть ворота, пока аднцы не ворвались в крепость! Но створки открывались слишком быстро, он не успевал. Кто-то тоже бежал и кричал. Глава клана не обращал ни на кого внимания, он видел только Ксаниш, видел свою глупую девочку.

«Я успею! Я успею!» — твердил он про себя. По ту сторону аднцы пришпорили лошадей…

Ксаниш рассмеялась, довольно и зло.

Тогда он остановился, и, перехватив меч за лезвие, метнул его в дочь.

Створки остановились и начали сходиться обратно. Аднцы взревели и бросили коней в атаку.

Но Шатрену было уже все равно. Он не видел, как один из его младших сокланников подлетел к воротам и, прикоснувшись к створкам, заставил их сомкнуться. Он видел только хрупкую фигурку, окутанную серебристым шелком.

Ксаниш была еще жива, когда Шатрен склонился над ней.

— Что же ты наделала?!

В глазах девушки стояли недоумение и обида.

— Отец! За что?! — она будто почувствовала, кто виноват в ее смерти. Капризно надула губы, с таким выражением на лице и умерла.

Аднцы, обреченные на смерть, запертые среди врагов, отрезанные от помощи, начали сражаться в несколько раз яростнее, как загнанные в угол крысы. Шатрен безучастно смотрел на это, перебирая мягкие как шелк волосы дочери, ее голова покоилась у него на коленях.

В этот миг в схватку на белом, как снег, жеребце влетела Чиа Каеш. Шатрену даже сначала показалось, что сама богиня Маргш явилась за мертвыми. Но богиня смерти не стала бы орать на всю крепость:

— Ворота! Скорее закройте ворота!

Шатрен недоуменно оглянулся назад, ожидая увидеть ворота распахнутыми, но створки были глухо заперты.

— Разбойники! Они вот-вот ворвутся в крепость!

Мне было страшно. Мне было так страшно, как не было страшно еще никогда в жизни. Вспоминался Разбойник, которого убили так, походя, потому что он мешал. А ведь на месте пса мог оказаться Мэйо. Попасть невзначай под руку. Как я кляла себя, что не оставила его во дворце. Попросила бы Императора, чтобы приставил к нему охрану, запер в конце концов. Ничего, не сбежал бы. Нет, надо было поддаться на уговоры и взять его с собой. А все ты сама виновата, Госпожа Кошка. Это ты не захотела расставаться с мальчишкой оставить его хоть на миг, теперь вот трясись от страха.

Я чуть приостановила бег Баргаша и дождалась Суру. У монаха была лучшая после моего коня лошадь в отряде, караковая кобылка отстала не так сильно, как остальные лошади, несмотря на то, что она несла еще и Мэйо.

— Сура. У меня будет к тебе просьба.

— Какая?

— Что бы не случилось, что бы мы не творили, не спускай глаз с Мэйо. Я не хочу, чтобы с мальчиком что-нибудь случилось.

Мэйо заулыбался.

— Чиа, да что со мной может случиться?!

Я ему не ответила и, дождавшись степенного кивка монаха, вновь пришпорила коня.

Казалось, Баргаш не знал усталости. Не сбиваясь на шаг, он мчался все вперед и вперед, поражая выносливостью и мощью. Но вот впереди появилась крепость. Я была здесь всего один раз, когда отец признал меня мелхайей клана, и я должна была нанести визит во все кланы. Крепость Тассан ничуть не изменилась, разве что городок у ее подножия еще чуть вырос. Возле нашей крепости такого не было, главы клана Каеш не разрешали селиться рядом с крепостью, велев всем желающим обустраиваться не ближе, чем за две тысячи шастов от крепости. Раньше я не видела в этом смысла, но сейчас он появился — пришло осознание, что на крепость могут напасть не только извне, но и со стороны Империи. Что случится с городком, когда по нему пронесутся двести разбойников?

— Чиа! Чиа! — донеслось сзади.

Я оглянулась. Огонек махал куда-то назад.

А вот и разбойники. Из леса на холм выезжала целая колонна всадников.

— Я вперед! Предупредить!

В городке люди испуганно шарахались в стороны, чтобы не попасть под копыта коня.