Джо Аберкромби - Прежде чем их повесят

— Численное превосходство — пожалуй. Эффект неожиданности? — Вест обвел рукой давящихся у моста, над которым разносились отчаянные вопли офицеров. — При таком хаосе? Да нас слепой за десять миль услышит! Хоть слепой, хоть глухой учуют нас прежде, чем мы выстроимся к бою! День уйдет только на переправу! Впрочем, это не самое страшное. Настоящая беда у нас со штабом: между вражеским и нашим лежит бездна. Принц витает в облаках, а штаб существует лишь для того, чтобы держать его в плену иллюзий. Любой ценой.

— Но я уверен…

— И цена эта — наши жизни.

Челенгорм нахмурился.

— Вест, довольно. Мне не хочется идти в бой с такими мыслями…

— А вы и не пойдете.

— Не пойду?

— Нет. Отберите в своей роте шестерых надежных сослуживцев, возьмите свободных лошадей и мчите во весь опор к Остенгорму, а оттуда на север к маршалу Берру. — Вест достал из внутреннего кармана плаща письмо. — Отдайте письмо маршалу. Скажете, что Бетод с основными силами зашел в тыл, а принц Ладислав, вопреки приказу, принял крайне опрометчивое решение переправиться через Камнур и вступить с северянами в бой. — Он сжал зубы. — Бетод увидит нас за много миль. Мы предоставляем врагу самому выбрать место сражения — и все ради того, чтобы принц Ладислав выглядел храбрым. Воистину, храбрость — худшая из стратегий…

— Вест, наверняка дела не так плохи?

— Скажете маршалу Берру, что войско принца Ладислава, скорее всего, разгромлено и, возможно, полностью уничтожено. Дорога на Остенгорм открыта. Маршал знает, что делать.

Челенгорм, опустив глаза, потянулся было за письмом, но на полпути замер.

— Полковник, пошлите кого-нибудь другого. Я должен сражаться…

— Лейтенант, сражаясь, исход боя вы не измените, а вот если доставите послание — возможно. Поверьте, я отсылаю вас не из сентиментальных соображений. Это самое важное задание на данный момент, и только вы, на мой взгляд, способны его выполнить. Приказ понятен?

Здоровяк, сглотнув слюну, взял письмо, расстегнул на плаще пуговицу и сунул бумагу во внутренний карман.

— Разумеется, сэр. Это честь для меня.

Он начал разворачивать лошадь.

— У меня еще одна просьба. — Вест тяжело вздохнул. — На тот случай… если меня убьют. Не могли бы вы после окончания кампании передать кое-что моей сестре?

— Бросьте! Вряд ли понадобится…

— Поверьте, я всем сердцем надеюсь, что мне удастся выжить, но это война. Выживают немногие. Если я не вернусь, просто скажите Арди… — Он на миг задумался. — Скажите, что прошу меня простить. Это все.

— Конечно! Но я надеюсь, вы сами ей все скажете.

— Я тоже. Ну, удачи! — Вест протянул ему руку.

Челенгорм наклонился и крепко ее пожал.

— И вам!

Пришпорив коня, офицер поскакал вниз по склону, прочь от реки. Вест проводил его долгим взглядом, а затем со вздохом повернулся к мосту. Надо же кому-то сдвинуть с места чертову колонну…

Неизбежное зло

Над крепостной стеной мерцал золотистый полукруг солнца, заливая оранжевым светом коридор, по которому хромал Глокта в сопровождении огромного практика-альбиноса. Длинные тени городских зданий медленно ползли к скале. С трудом ковыляя мимо окон, инквизитор мог бы поклясться, что тени на глазах становятся бледнее и длиннее, а солнце тусклее и холоднее. Скоро оно исчезнет и наступит ночь.

У дверей зала Глокта остановился — перевел дыхание, подождал, пока утихнет боль в ноге, облизал пустые десны.

— Давай мешок.

Иней протянул то, что просили, и, упершись белой рукой в дверь, пробормотал:

— Готофы?

«Как никогда!»

— Открывай.

Генерал Виссбрук прямой, как столб, нервно хрустел пальцами, над высоким воротником накрахмаленного мундира слегка нависали щеки. Корстен дан Вюрмс пытался изображать невозмутимость, но выдавал свое беспокойство тем, что постоянно облизывал губы. Магистр Эйдер сидела выпрямившись, сложив сцепленные в замок руки на стол, на ее лице застыла суровая решимость. «Сама деловитость». На ее колье из крупных рубинов багровыми угольками сияли последние отсветы солнца.

«Быстро она нашла замену пожертвованным драгоценностям».

Лишь один из присутствующих в зале не выказывал ни малейших признаков беспокойства — Никомо Коска. Скрестив руки на черном нагруднике, стириец с беспечным видом подпирал стену за спиной нанимательницы. На одном бедре у него висел меч, на другом — длинный кинжал.

— А он что здесь делает?

— Этот вопрос касается всех жителей города, — спокойно ответила Эйдер. — Вы не можете принимать столь важное решение в одиночку.

— И Коска должен позаботиться о том, чтобы вы получили нужный ответ. Так?

Наемник пожал плечами и принялся рассматривать свои грязные ногти.

— А как же приказ, подписанный двенадцатью членами закрытого совета?

— Документ не спасет нас от мести императора, если гурки захватят город.

— Понимаю… Значит, вы намерены бросить вызов мне? Архилектору? Королю?

— Я намерена выслушать гуркского посланника и все обдумать.

— Прекрасно. — Глокта шагнул к столу и перевернул мешок. — Слушайте!

Из мешка с глухим стуком выпала голова Шаббеда аль Излика Бурая. Его лицо выражало лишь бессилие, открытые глаза смотрели в разные стороны, изо рта свешивался кончик языка. Голова неуклюже прокатилась вдоль великолепного стола и замерла лицом вверх перед генералом Виссбруком; на сияющем полированном дереве осталась волнистая цепочка кровавых пятен.

«Слегка театрально, зато как драматично — согласитесь же, — мысленно обратился к присутствующим Глокта. — Ни у кого не должно остаться сомнений относительно моих полномочий».

Виссбрук ошеломленно таращился на лежащую перед ним окровавленную голову, его челюсть медленно отвисала все ниже и ниже. Он с грохотом подскочил с кресла и, пятясь от стола, дрожащим пальцем указал на Глокту.

— Вы сумасшедший! Сумасшедший! Никого не пощадят в Дагоске! Ни единого человека! Ни мужчин, ни женщин, ни детей! Если город падет, надеяться не на что!

Глокта улыбнулся беззубой улыбкой.

— Тогда я предлагаю каждому из вас со всем усердием позаботиться о том, чтобы город не пал. — Он взглянул на Корстена дан Вюрмса. — Или уже слишком поздно? Или вы уже продали город гуркам и пути назад нет?

Глаза Вюрмса забегали: взглянули на дверь, на Коску, на перепуганного генерала Виссбрука, на зловеще возвышающегося в углу Инея и, наконец, на магистра Эйдер, по-прежнему собранную и невозмутимую.

«Вот заговор и вышел из тени».