Джон Толкин - Сильмариллион

— Коня твоего, — добавил он, — я оставлю для Лютиен; скорее всего, он будет только рад избавиться от такого хозяина, как ты.

Тогда Куруфин проклял Берена, призывая в свидетели небеса.

— Что ж, отправляйся, ищи себе быстрой смерти!

Затем Куруфин уселся на коня к брату, и они сделали вид, что уезжают. Берен, не обращая на них более внимания, повернулся к братьям спиной. Но Куруфин, исполненный унижения и злобы, взял лук Келегорма и, обернувшись, послал назад стрелу; нацелена она была в Лютиен. Хуан успел в прыжке поймать ее зубами; но Куруфин снова выстрелил, и когда Берен бросился заслонить Лютиен, стрела попала ему в грудь.

Долго еще преследовал по лесам Хуан скакавших в страхе прочь сыновей Феанора; вернувшись же, он принес Лютиен найденной за границами леса травы. Листья эти они приложили к ране Берена, и Лютиен исцелила его при помощь своих мастерства и любви; так они смогли, наконец, вернуться в Дориат. Здесь Берен, разрываясь меж данной им клятвой и любовью, а также сознавая, что тут Лютиен будет в безопасности, поднялся однажды рано утром, еще до восхода солнца, и, передоверив возлюбленную попечению Хуана, в тоске отправился прочь, оставив ее спящей на траве.

Берен направился к северу. На всех парах домчавшись до ущелья Сириона, он вышел на окраину Таур-ну-Фуин и взглянул поверх равнины Анфауглит на возвышавшиеся вдалеке пики Тангородрима. Здесь он отпустил коня Куруфина, наказав оставить страх и службу и вволю пастись на зеленых берегах Сириона. Оставшись в одиночестве, он перед лицом последней битвы сложил Прощальную Песнь, воспевавшую Лютиен и огни небес; ибо Берен верил в то, что настал его час прощания с любовью и светом. Вот отрывок из этой песни:

Прощай, земля родная, прощайте, небеса!

Благословенны вы навеки будете в моих глазах;

Ведь здесь на травах луговых плясала резво,

И пела под Луной, под Солнцем так чудесно

Прекрасная Тинувиэль.

И пусть разруха воцарилась в мире и бедлам,

И хаос рыщет по округе здесь и там,

Все ж мир был создан и существовал не зря -

Закат, рассвет, земля, бескрайние моря -

Лишь бы Тинувиэль жила.

Пел Берен во весь голос, не заботясь о том, кто его может услышать, поскольку в своем отчаянии уже давно потерял всякую надежду на избавление.

А услышала его Лютиен, и тут же запал в ответ; незваная, она поехала к нему сквозь все разделявшие их леса. Ибо Хуан согласился вновь послужить ей скакуном, и без особых усилий понес девушку вперед по следам Берена. По дороге пес долго размышлял над тем, как помочь этим двоим, что были так дороги его сердцу. Наконец, он свернул обратно на север и повез Лютиен к острову Саурона; здесь он убил волка из стаи Драуглуина и чудовищную летучую мыль Турингветиль. Последняя была посланцем Саурона и могла свободно летать в Ангбанд в своей вампирьей форме; у твари были огромные кожистые крылья, а каждый палец длинного сустава заканчивался железным когтем. Одевшись в эти две жуткие шкуры, Хуан с Лютиен помчались через Таур-ну-Фуин, и все и вся разлеталось и разбегалось с их пути.

Берена при их приближении охватил страх; вместе с тем он был немало озадачен, поскольку слышал голос Лютиен и заподозрил, что то был наведенный колдовством обман, призванный заманить его в ловушку. Но подъехав ближе, Лютиен с Хуаном сбросили свою маскировку, и Лютиен побежала поприветствовать любимого. Так Берен с Лютиен воссоединились вновь меж выжженной пустыней и лесами. Некоторое время Берен был молчалив и доволен; но чем дальше они продвигались в направлении Ангбанда, тем чаще он принимался уговаривать Лютиен повернуть назад.

— Будь трижды проклята моя клятва Тинголу, — выругался однажды он. — Лучше б меня убили в Менегроте, ибо меня ужасает мысль о том, чтобы вести тебя за собой во мрак Моргота.

И тогда Хуан, желая успокоить Берена, заговорил во второй раз.

— Из сумрака смерти ты уже не смог бы защищать Лютиен, ибо любовь ее навеки привязала ее к тебе. Можешь отказаться от своего предначертания и увести Лютиен с собой в изгнание, где вы будете тщетно искать мира и спокойствия до конца своих жизней. Но ежели ты примешь свою судьбу, то либо оставленная тобой Лютиен наверняка погибнет в разлуке, либо вместе с тобой посмотрит в лицо року, и в этом случае у вас будет надежда, хоть и слабая. Больше я ничего не могу сказать вам, и сопровождать вас далее не имею права. Однако чует мое сердце, что я еще увижу то, что вы встретите у Черных Врат. Остальное скрыто от меня; и все же существует вероятность, что наши пути еще приведут нас троих в Дориат, и мы сможем увидеться перед смертью.

И понял Берен, что судьба Лютиен неотделима от его собственной, и решил больше не затрагивать вопроса о ее возвращении. Следуя советам Хуана и воспользовавшись мастерством Лютиен, Берен замаскировался под Драуглуина; сама Лютиен надела шкуру крылатой твари Турингветиль. С какой стороны ни посмотри, Берен превратился в выглядевшего самым настоящим оборотня, разве только в глазах его светился дух мрачный, но чистый. Но когда он бросил взгляд на стоящее рядом чудовище, напоминавшее летучую мышь, в глазах его мелькнул неприкрытый ужас. Взвыв на луну, Берен соскочил с холма и помчался вперед, а крылатая тварь понеслась над ним в воздухе.

Пройдя через самые опасные территории, они достигли, наконец, конца этого долго и пыльного пути — жуткой долины, лежавшей пред вратами Ангбанда. По обочинам дороги там-сям раззявили свои черные пасти огромные расщелины в земле, оттуда доносилось зловещее шипение и во мгле мелькали тени чудовищных очертаний. По обе стороны неприступными пиками возвышались острые скалы, вершины которых облепили кричащие пронзительными голосами стервятники. А прямо перед ними высились неприступные Врата — широкий темный зев, ведущий вглубь гор; над ними уходили вверх на тысячу футов отвесные обрывы.

Охватил Берена с Лютиен страх, поскольку у врат стоял страж, о котором они прежде не слыхали. Ибо Моргот не мог знать наверняка, что задумали эльфийские правители, а меж тем в чащах лесов слышался лай Хуана, охотничьего пса войны, некогда выпущенного на волю Валар. Моргот, припомнив предсказанный Хуану рок, и выбрал из щенков расы Драуглуина самого злобного; он кормил его с рук живой плотью и наделял своей собственной силой. Волк рос так быстро, что вскоре не мог протиснуться ни в какое логово, а вместо этого лежал, огромный и голодный, у ног Моргота. Долгое время находясь в средоточии пламени и адских мук, волк оказался во власти всепожирающего духа — мучительного, ужасного и невероятно мощного. Кархаротом Ненасытной Утробой называли его в преданиях тех дней, а также Анфауглиром, что означало "жадная пасть". Именно его и послал Моргот его неусыпно охранять врата Ангбанда — на случай, если к ним приблизится Хуан.