Джон Толкин - Сильмариллион

Но Торондор избрал лежавшие высоко над землей пути, двигаясь по тропам ветров, где целый день сияет солнце, не затмеваемое никакими облаками, а луна прокладывает свои маршруты среди ярких и хорошо заметных звезд. Так им удалось быстро промчаться над Дор-ну-Фауглит и Таур-ну-Фуин, а затем пронестись над не прикрытой облачным покровом скрытой долиной Тумладен, где в Гондолине, напоминающем белый блик на поверхности зеленого драгоценного камня, обитал Тургон. Но красоты проносящихся внизу пейзажей не радовали и не удивляли Лютиен; она боялась, что Берен не выживет, ведь он за все это время ни разу не открывал ни рта, ни глаз. Наконец, орлы опустили их у самых границ Дориата, в ту самую лощину, где Берен в тоске и отчаянии оставил спящую Лютиен.

Уложив девушку на землю рядом с Береном, орлы вернулись на пики Криссайгрим, к своим высоким гнездам. Тут их нашел Хуан, который принялся помогать Лютиен обработать рану Берена, как прежде помог исцелить ту, что нанес Берену Куруфин. Однако на сей раз все было намного серьезнее, ибо от попавшего в нее яда рана нагноилась и выглядела отвратительно. Долго лежал Берен в горячке, и дух блуждал его у границ жизни и смерти, и страшные мучения преследовали его во время коротких пробуждений.

Но вдруг, когда надежды Лютиен уже начали таять, Берен очнулся и взглянул на небо, укрытое густым занавесом листвы; а рядом с ним, в мягкой тени деревьев, тихо и печально пела Лютиен Тинувиэль. И вновь вокруг была весна.

С тех самых пор Берена называли Эрхамион, что означало "однорукий", а перенесенные мучения оставили на его лице неизгладимый след. Но в конце концов любовь Лютиен помогла ему вернуться к жизни, и он сумел подняться на ноги, после чего они вновь пошли вместе по лесу, рука об руку. Они не спешили покидать это место, так полюбившееся им обоим. Лютиен искренне желала отправиться в странствия по дикой местности и не возвращаться в Дориат, оставить свой дом родню и все великолепие эльфийских царств, и Берен какое-то время поддерживал ее в этом. Но он не мог выбросить из головы своего обещания вернуться в Менегрот, и не хотел навсегда забирать Лютиен у Тингола. Удерживали его от этого человеческие законы, по которым считалось неподобающим пренебрегать волей отца возлюбленной, если только ситуация к тому не вынуждала. А еще его не радовала мысль о том, что такая царственная и прекрасная девушка, как Лютиен, вынуждена будет всю свою жизнь провести в лесах, словно неопрятные охотники из людского племени — без пристанища и всех тех прекрасных вещей, в которых находят удовольствие королевы Эльдалие.

Поэтому спустя какое-то время он принялся убеждать ее вернуться в Дориат, и в конце концов они направили свои стопы прочь из необитаемых земель. Берен повел Лютиен домой, в Дориат, как было предначертано самой судьбой.

А в Дориате царило смятение и тоска. Темные деньки настали для его обитателей после того, как пропала без вести Лютиен. Долго и безнадежно искали ее в окрестных лесах. Говорят, что менестрель Тингола Дайрон отправился однажды на поиски, да так и не вернулся назад. До того, как в Дориат пришел Берен, именно он сочинял музыку для танцев и песен Лютиен; он страстно любил ее, и чувства свои целиком вкладывал в свою музыку. Вскоре Дайрон стал величайшим из эльфийских менестрелей по эту сторону Великого Моря, превзойдя певческим искусством даже Маглора, сына Феанора. Однако, блуждая в отчаянии по лесным чащам в поисках Лютиен, он забрел на неизведанные тропинки и, перейдя через горы, оказался на востоке Средиземья, где еще долгие годы, сидя в кручине у темных вод, пел жалобные песни о Лютиен, дочери Тингола, прекраснейшей изо всех живущих.

Тингол обратился за утешением к Мелиан, но та ничего определенного ему не сказала, сообщив лишь, что приведенный в движение его замыслами рок должен исполниться до конца, а до тех пор им придется ждать. Вскоре Тинголу стало известно, что Лютиен отправилась далеко за границы Дориата, ибо от Келегорма пришло тайное послание, в котором говорилось, что Фелагунд и Берен погибли, а Лютиен находится в Нарготронде и ей вскоре предстоит выйти замуж за Келегорма. Охваченный гневом, Тингол отправил к Нарготронду своих разведчиков, подумывая о том, чтобы начать против него войну; но шпионы донесли ему, что Лютиен вновь удалось бежать, а Келегорма с Куруфином с позором изгнали из Нарготронда. Тингол зашел в тупик, поскольку понимал, что сил для нападения на семерых сыновей Феанора у него недостаточно; однако он все же отправил посланцев к холму Химринг, надеясь разузнать что-нибудь о местонахождении Лютиен, раз Келегорм не отправил ее домой, к отцу, и не сумел удержать при себе.

Однако на севере его царства посланные им эльфы столкнулись с неожиданной и непредвиденной опасностью: зверствовавшим здесь Кархаротом, волком Ангбанда. В своем безумии он прибежал в те земли с самого севера; промчавшись по восточной части Таур-ну-Фуин, он спустился с истоку Эсгальдуина, подобный всепожирающему пламени. Ничто не могло остановить его, даже сиа Мелиан на границах Дориата; ибо вел его сюда рог и сила сильмариля, что он нес в себе ценой ужасающих мучений.

Так Кархарот ворвался в безмятежные леса Дориата, и все в ужасе разбегались с его дороги. Смерти удалось избежать лишь одному из посланцев — Маблунгу, капитану стражи короля; он и принес дурные вести Тинголу.

Как раз в этот черный час и возвратились Берен с Лютиен, спешившие в Дориат с запада, и вести о их возвращении летели перед ними, словно несомая ветром музыка, проникающая в темные дома, где в горе и тоске сидели их обитатели. Наконец, парочка предстала перед вратами Менегрота, а за их спинами собралась следовавшая за ними толпа. Берен и Лютиен предстали перед троном Тингола, и тот ошарашенно уставился на человека, которого давно считал мертвым. И не было в его сердце теплых чувств к Берену, ибо немало скорби пришлось перенести Дориату по его вине. Но Берен, став перед королем на колени, произнес:

— Я вернулся, верный своему слову. Теперь я требую своей награды.

— А что твое задание, твоя клятва? — спросил Тингол.

— Она исполнена, — отвечал Берен. — Даже сейчас я держу сильмариль в своей руке.

— Покажи! — повелел Тингол, и Берен протянул вперед свою левую руку, а затем медленно разжал пальцы — рука была пуста. Тогда он вытянул правую; с тех самых пор он называл себя Камлостом, Пусторуким.

Тингол смягчился; Берена он усадил по левую сторону от своего трона, а Лютиен — по правую, и они рассказали историю своего путешествия в Ангбанд. Присутствовавшие при этом слушали их с изумлением, а Тингол под конец решил, что этот человек не похож на прочих и занимает положение среди величайших в Арде; любовь же Лютиен он посчитал явлением новым и непривычным. Тингол догадывался, что судьбы их сплетены так, что никакая сила в мире не способна их разлучить. Поэтому он, скрепя сердце, согласился дать свое благословение, и Лютиен отдала свою руку Берену пред троном своего отца.