Джон Толкин - Сильмариллион

Но радость жителей Дориата от возвращения Лютиен была омрачена страхом. Ибо узнав о причине безумия Кархарота, народ почувствовал еще больший страх, посчитав, что сила священного камня делает волка не только намного более опасным, но и практически непобедимым. Берен, прослышав о яростных нападениях волка, понял, что задание его выполнено еще не до конца.

С каждым днем Кархарот подходил все ближе к Менегроту, и обитатели его стали готовиться к Охоте на Волка; и по сей день эта охота считается самой опасной изо всех, что когда-либо проводились. Участвовал в загоне и гончий пес Валинора Хуан, и Маблунг Тяжелая Рука, и Белег Крепкий Лук, и Берен Эрхамион, и сам Тингол, король Дориата. Рано утром они выехали из дворца и переправились через Эсгальдуин, оставив Лютиен в безопасности за вратами Менегрота. Тени мрачного предчувствия окутали девушку, и казалось ей, что солнце затвердело и стало черным.

Охотники мчались на восток и север, и, следуя течению реки, наткнулись, наконец, на Кархарота в одной из темных лощин, с северного склона которой ниспадал по каменным уступам Эсгальдуин. У подножья водопада Кархарот жадно лакал воду, стараясь затушить бушевавший внутри пожар, и выл при этом от боли, предупреждая охотников о своем присутствии. Однако и сам волк почуял их приближение, и внезапно бросился в их строну.

Быть может, в сердце зверя пробудилась дьявольская изобретательность, освободившаяся на миг от оков боли благодаря успокаивающим водам Эсгальдуина; потому что, едва охотники направились к нему, как Кархарот отпрыгнул в сторону и затаился в глубокой расщелине, и долгое время не показывал оттуда носа. Но охотники поставили посты по всей округе и терпеливо ждали, а тени деревьев тем временем все удлинялись.

Берен стоял рядом с Тинголом, и вдруг неожиданно понял, что Хуана нигде поблизости не видать. И в тот же миг из зарослей послышался громкий лай; это Хуан, потеряв всякое терпение и желая, наконец, увидеть того волка, отправился в одиночку разыскивать его. Однако Кархароту удалось уклониться от его зубов и коварно наброситься из кустов на ничего не ожидавшего Тингола. Но Берен отважно бросился наперерез волку с копьем в руке; Кархарот отбросил его прочь и повалил Берена на землю, пытаясь достать зубами до его груди. Вот тут-то и набросился на волка Хуан, вовремя объявившийся из-за тех же кустов, и они принялись яростно сражаться; не видывал еще свет таких схваток между волком и охотничьим псом, ибо в лае Хуана слышались отзвуки рожков воинства Ороме и гнев Валар, а в вое Кархарота — ненависть Моргота и злоба жестче любых стальных клыков. Скалы от этого шума задрожали и обрушились, засыпав обломками водопады Эсгальдуина.

Битва шла не на жизнь, а на смерть; но внимание Тингола было приковано к Берену. Он опустился рядом с ним на колени и осмотрел рану, и та ему сильно не понравилась.

Хуану тем временем удалось победить Кархарота; однако и его собственная, давно предсказанная судьба исполнилась в сей час, в зеленых лесах Дориата — пес был смертельно ранен, и яд Моргота уже проник в его кровь. И тогда Хуан из последних сил подполз к Берену и в третий и последний раз в жизни заговорил, прощаясь с товарищем. Берен не смог выдавить ни слова, лишь положил свою руку на голову пса; таким было их прощание.

Маблунг и Белег бросились помогать королю, но увидев, что помощь уже не требуется, побросали оружие и горько зарыдали. Затем Маблунг взял нож и вспорол им живот убитого волка; почти все внутренности его оказались сожжены дотла, лишь рука Берена, державшая сильмариль, оставалась нетронутой пламенем.

Но когда Маблунг потянулся к камню, рука рассыпалась в прах, и сильмариль остался лежать, ничем не прикрытый, наполняя своим сиянием лесные тени по всей прогалине. Маблунг поспешно и с опаской схватил сильмариль и вложил его в оставшуюся руку Берена; и Берен ожил при прикосновении камня, и высоко поднял его над головой, протягивая Тинголу.

— Теперь мое задание выполнено, — сказал он, — и предначертание полностью исполнено.

Больше он не промолвил ни слова.

Берена Камлоста, сына Барахира, понесли назад на сделанных из ветвей деревьев носилках, и тело Хуана лежало на них рядом с ним; до Менегрота они добрались уже после наступления ночи. У подножья Хирилорна, огромного бука, их встретила медленно шагавшая навстречу Лютиен, и у похоронных дрог зажгли факелы.

Лютиен крепко обняла Берена и поцеловала, умоляя дождаться ее на берегах, лежащих за Западным морем; и Берен перед смертью успел в последний раз заглянуть в ее глаза, а затем дух его покинул тело. В тот же миг звездный свет померк для Лютиен, и охватила ее черная тоска.

Так завершился Поход за Сильмарилем; однако баллада о Лейтиан, "Избавление от Оков", здесь не кончается.

Ибо дух Берена по просьбе Лютиен поселился в чертогах Мандоса, не желая покидать этот мир до тех пор, пока Лютиен не придет попрощаться с ним на туманных берегах Внешнего моря, откуда умершие люди не возвращаются уже никогда. И душа Лютиен, объятая тьмой, вскоре покинула свою оболочку, и тело ее осталось лежать на траве, словно срезанный цветок, что еще некоторое время не увядает и радует своей красотой взоры.

И тогда зима, словно суровая пора смертных людей, пала на Тингола. Лютиен же отправилась в чертоги Мандоса, где расположены предназначенные для Эльдалие залы, находящиеся за дворцами Запада, далеко у границ мира. Здесь обитают ожидающие своего часа, тихо сидя и размышляя в полумраке о вечности. Однако Лютиен превосходила их всех и силой своей красоты, и скорби; и опустилась она на колени пред Мандосом, и запела ему.

Песнь эта была самой прекрасной из тех, что когда-либо облекались в слова, и самой печальной из тех, что когда-либо слышал или еще услышит этот мир. Неизменная, неувядаемая, она до сих пор поется в Валиноре, вне пределов слышимости остального мира, и слушающих ее Валар охватывает невыразимая тоска. Ибо Лютиен сплела воедино две мелодии мира — о печали Эльдар и о человеческой скорби, о Двух Расах, что были созданы Илюватаром и поселены в Арде, Царстве Земли среди бесчисленного множества звезд. И слезы коленопреклоненной у ног Мандоса Лютиен орошали его ботинки, словно барабанящие по камням капли дождя; и Мандос, никогда прежде и никогда впоследствии не бывавший настолько тронут, проявил к ней сострадание.

Он призвал к себе Берена, и здесь, на далеких западных берегах, они с Лютиен встретились вновь, как и предсказала она в час смерти Берена. Однако Мандос не обладал властью удерживать духи умерших людей в пределах мира, особенно по истечении сроков их ожидания в его чертогах; не мог он и менять по своему разумению судьбы Детей Илюватара. Поэтому он отправился к повелителю Валар, Манве, правившему миром волею Илюватара. Манве стал искать ответа в глубинах своих мыслей, где ему и раньше открывались замыслы и воля Илюватара, и в конце концов, предложил ей следующий выбор.