Анна Мистунина - Проклятый

«Сильнейший?» — осторожно переспросил Кар.

«Поторопись».

Кар медленно стал подниматься. Лестница, коридор с толстыми стволами колонн, снова лестница. Мысли скакали обезумевшим табуном. Он не забыл сделки, что заключил пять с половиной лет назад в час отчаяния и пустоты. Тьма больше не говорила с ним, но черный клубок возле сердца рос, уплотнялся с каждой чашей крови, с каждой новой жестокостью. То была отцовская магия, Кар знал это, но ни понять, ни обратить ее вспять не мог. Да и не пытался: сделка вышла честная. Он получил Силу, получил власть, единственную, какой желал — магию. Уступая душу тьме, разраставшейся медленно и неотвратимо, Кар лишь выполнял свою часть.

Он прозрел только сейчас. Будто вспыхнул свет и замелькали, перемешиваясь, картины: костер в ночном лесу, мертвая девушка с разорванной грудью, сраженная усилием воскрешения Сильная, невесомые объятия тьмы. Голос Кати: «Мы связаны. Я вложила в нее часть себя, иначе было не справиться. Я везде услышу ее, а она — меня». И раньше, много раньше, голос Оуна: «Это высшая магия, дикареныш. Твой отец — единственный, кто полностью овладел ею».

Входя в Зал Совета, Кар уже знал ответ. Древнейший из магов, переживший гибель своего народа, веками хранящий жалкие остатки великой Империи, закаменевший в Силе и ненависти, сотворил его, Кара, орудием своей мести. Отцовская магия, величайшая магия в мире, направляла его путь с самого рождения. Не таинственное проклятие губило его, нет, это был отец. Отец всегда был рядом — до тех пор, пока глупый мальчишка сам не впустил его внутрь. Они связаны, как связаны Зита и Кати. Вот только ни любви, ни радости в этих узах нет. Кар сам, по доброй воле отдал себя в рабство.

Как когда-то, Зал Совета поразил его великолепием. Волшебное царство камня, хрусталя и света, сердце Долины магов. Теперь Кар ощутил, как оно пронизано Силой, буквально переполнено ею. Это место было древним святилищем Силы, подобно Храму в столице Империи. Сюда приходили размышлять величайшие маги, здесь составлялись могучие заклятия, вершились судьбы мира. Когда Империя пала, здесь воссел возрожденный Совет Сильных. Здесь словно восстает из небытия забытая слава великого народа. Потому войти сюда — большая честь для любого мага. Кар же был приглашен сюда уже дважды.

На этот раз в Зале был один Сильнейший. Он ждал, сидя у стола. Руки мага, спокойные и безопасные, покоились на каменной столешнице. Лицо хранило отрешенность и высокомерие — лик каменного изваяния, безмолвного и равнодушного ко всему.

Кар пересек Зал и остановился перед отцом. Спросил, будто продолжая разговор:

— Значит, это был ты?

Быть может, Сильнейший и ждал большего почтения, но ни удивления, ни недовольства он не проявил. Кивком указал на кресло.

— Садись.

В прошлый раз для Кара поставили стул; сейчас он занял место кого-то из Сильных, даже не заметив — так велик был его гнев.

— Это был ты, — повторил он. — Меня обвинили ложно, приговорили к смерти, а виной всему ты. Я предавал тех, кого любил, я давал клятвы и нарушал их, — и это ты стоял за всем! Мой собственный отец!

— Ты обвиняешь меня?

— Да! — Кар вскочил. — Да! Мне безразличны ваши законы, безразлично, что я вообще не считаюсь человеком, раз рожден дикаркой! Я такой же маг, как ты, и я твой сын. Как ты мог так со мной поступить?

— А знаешь ли ты, маг, — обманчиво спокойно спросил отец, — что обвинить Сильнейшего может лишь тот, кто готов бросить ему вызов?

— Я его брошу, Сильнейший, клянусь. Придет день, когда я стану достаточно силен, чтобы призвать тебя к ответу. Или же убей меня сейчас.

— Я убью тебя, как только посчитаю нужным. А пока садись и слушай. Что бы тебе ни говорила Кати, ты не так глуп, чтобы всерьез мечтать померяться со мной Силой.

— Ты слышал? — пораженно спросил Кар. — Да. Конечно. Во мне часть тебя, верно? От тебя бесполезно закрываться!

Он сел, по-новому осмысливая прошедшие годы. Разговор с Кати, разговоры с Оуном. С Ветром. Мысли наедине с собой.

— Тогда почему я еще жив?

— Потому что нужен мне живым. Ты верно все понял, но выводы сделал неверные. Все, что ты пережил, было твоим воспитанием. Мне нужен маг, способный выполнить мою волю, а не изнеженный дикаренок с мягким сердцем. Я сделал из тебя мага. Тебе следует благодарить меня, сын.

— Сын? Ты не торопишься признавать меня сыном!

— Я наблюдал за тобой эти годы, — сказал Сильнейший. — И я доволен. Из тебя действительно получился маг. Через месяц, во время Испытаний — ты их пройдешь легко, — я перед всеми признаю тебя сыном и дам свое имя. И очень скоро ты, Амон, сын Амона, отправишься исполнять мою волю.

— И какова же будет воля моего отца? — спросил Кар, помолчав.

— Большую часть ты уже знаешь. Ты отправишься в столицу Империи. У дикарей как раз будет праздник, там соберется вся их знать. Ты убьешь императора и предъявишь права на престол. Все сколько-нибудь значимые дикари воспротивятся этому. Тогда ты убьешь их тоже. Этот месяц ты будешь усиленно тренироваться, а перед отлетом получишь достаточно крови, чтобы справиться. К тому же ты сможешь брать кровь всех, кого убьешь. Ты заключишь мир с теми, кто зовет себя аггарами. Встретишься с их главным вождем и убьешь его. Ты должен обезглавить дикарей, так чтобы к нашему приходу не осталось предводителей, способных объединить их и противостать нам. Остальное сделаем мы. Ты отрубишь голову — мы расправимся с телом.

— А теперь послушай ты, — ответил Кар. — Лучше тебе убить меня, потому что я не стану убивать брата и убивать друга тоже не стану. И не стану возвращать вам Империю. Ты Сильнейший, так что сможешь вернуть ее и сам. Ты ошибся. Из меня не получилось мага. И заставить меня ты не сможешь.

Сильнейший не удивился. Его лицо осталось таким же скучающе-спокойным.

— Это ты ошибся, Амон, — сказал он. — Ты настоящий маг, твое упрямство подтверждает это. Я не намерен тебя заставлять. Ты подчинишься сам.

— Нет. И мое имя Карий. Так назвала меня мать, и я не променяю это имя на твое.

— Твоя мать, — равнодушно сказал отец, — была всего лишь дешевой шлюхой. Она досталась мне за одну монету. Золотую, других у меня не было. Но хватило бы и медной…

Он не договорил. Кар вложил в удар всю Силу, всю обиду и ярость, что кипели в его душе. Ударил, метя в сердце, зная, что второго удара сделать не сможет. Огненная молния вонзилась в грудь Сильнейшего — и угасла, бессильная причинить вред. Амон не шевельнулся.

— Неплохо, — заметил он. — Теперь слушай и запоминай. Если ты еще раз попробуешь на меня напасть, я не стану тебя убивать. Я просто выпью твою Силу. Вот так.